Оглавление

Форум

Библиотека

 

 

 

 

 

Гроссман Василий Семенович (1905 - 1964)

Источник - Библиотека ВВМ 
Дата рождения - 12 декабря - 1905. Дата смерти - 14 сентября - 1964.

Гросман Василий Семенович (наст. имя и отчество Иосиф Самуилович) [29 ноября (12 декабря) 1905, Бердичев, Украина - 14 сентября 1964, Москва], русский писатель родился в интеллигентной семье: отец инженер-химик, мать преподавательница французского языка. В литературу Гроссман пришел из гущи жизни - провинциальной, шахтерской, заводской. Он многое успел повидать в годы своей юности и молодости. Помнил Гражданскую войну на Украине, эти впечатления потом отозвались в ряде его произведений. В 1920-е годы семья его материально жила очень нелегко, в школе и университете ему пришлось постоянно подрабатывать себе на жизнь. Он был пильщиком дров, воспитателем в трудовой коммуне беспризорных ребят, в летние месяцы отправлялся с различными экспедициям в Среднюю Азию.
В 1929 Гроссман окончил химическое отделение физико-математического факультета Московского университета и уехал в Донбасс. Работал в Макеевке старшим лаборантом в Научно-исследовательском институте по безопасности горных работ и заведующим газоаналитической лабораторией шахты Смолянка-11, затем - в Сталино (ныне Донецк) химиком-ассистентом в Донецком областном институте патологии и гигиены труда и ассистентом кафедры общей химии в Сталинском медицинском институте. В 1932 Гроссман заболел туберкулезом, врачи рекомендовали ему поменять климат, он переехал в Москву, работал на карандашной фабрике имени Сакко и Ванцетти старшим химиком, заведующим лабораторией и помощником главного инженера. Впечатлениями тех лет навеяно многое в таких его произведениях, как "Глюкауф" (1934), "Цейлонский графит" (1935), "Повесть о любви" (1937).
    Писать Гроссман начал в студенческие годы. Первая публикация - напечатанный в апреле 1934 в "Литературной газете" рассказ "В городе Бердичеве" (по мотивам этого рассказа кинорежиссер А. Аскольдов в 1967 снял фильм "Комиссар", вышедший на экран лишь через двадцать с лишним лет). Рассказ Гроссмана заметили и высоко оценили такие строгие ценители литературы, как М. Горький, И. Э. Бабель, М. А. Булгаков

Горький пригласил Гроссмана для беседы и посоветовал ему - вопреки своему отрицательному отношению к быстрой профессионализации начинающих писателей - оставить работу инженера-химика и целиком посвятить себя литературе. "Эта встреча с Алексеем Максимовичем, - вспоминал Гроссман, - в большой степени повлияла на дальнейший мой жизненный путь". Но в своем творчестве он ориентировался на толстовские традиции, а еще ближе ему был художественный и нравственный, гуманистический опыт Чехова. Он писал: "Чехов осуществлял самого себя в этих замечательных людях - милых, умных, неловких, изящных и добрых, сохранивших свою душевную неизменность, свою чистоту и благородство во тьме русской предреволюционной жизни. Он осуществлял в них свое духовное существо, делал его зримым, весомым и мощным...".
  Кроме рассказов и повестей, Гроссман в предвоенные годы создает четыре части романа "Степан Кольчугин" (1937-1940), отражавшего важнейшие события истории России начала 20 века, - приобретенный опыт работы над крупноформатной прозой сказался потом в сталинградской дилогии "За правое дело" и "Жизнь и судьба". "Степана Кольчугина" Гроссман не окончил - началась Великая Отечественная война.
   Все четыре года войны Гроссман - фронтовой корреспондент "Красной звезды". В написанной вскоре после победы статье он вспоминал: "Мне пришлось видеть развалины Сталинграда, разбитый зловещей силой немецкой артиллерии первенец пятилетки - Сталинградский тракторный завод. Я видел развалины и пепел Гомеля, Чернигова, Минска и Воронежа, взорванные копры донецких шахт, подорванные домны, разрушенный Крещатик, черный дым над Одессой, обращенную в прах Варшаву и развалины харьковских улиц. Я видел горящий Орел и разрушения Курска, видел взорванные памятники, музеи и заповедные здания, видел разоренную Ясную Поляну и испепеленную Вязьму". Здесь названо еще далеко не все - Гроссман видел и форсирование Днепра, и чудовищный нацистский лагерь уничтожения Треблинку, и агонию Берлина. Первую в русской литературе повесть о войне - "Народ бессмертен" (название точно выражает ее главную идею) написал Гроссман, она печаталась в "Красной звезде" в июле-августе 1942.

Особая глава фронтовой биографии писателя - Сталинградская эпопея; он был с первого до последнего дня ее очевидцем. Сохранившиеся записные книжки свидетельствуют, что Гроссман не раз бывал во многих вошедших в историю предельно ожесточенными боями местах боев за Сталинград: на Мамаевом кургане и на Тракторном, на "Баррикадах" и СталГРЭСе, на командном пункте В. И. Чуйкова, в дивизиях А. И. Родимцева, Батюка, Гуртьева, встречался и подолгу беседовал - и не после, когда все было кончено, а тогда же, в разгар боев, - со многими участниками сражения и прославившимися военачальниками, и оставшимися безвестными офицерами и солдатами, а нередко видел их в деле. Его сталинградские очерки зачитывали до дыр (об этом свидетельствовал также знаменитый сталинградец В. П. Некрасов).
"За правое дело"
Популярность и официальный ранг Гроссмана были высоки, однако, лишь в годы войны. Уже в 1946 официозная критика обрушилась на "вредную", "реакционную, упадническую, антихудожественную" пьесу Гроссмана "Если верить пифагорейцам". Это было началом травли писателя, продолжавшейся до самой его смерти.
В 1943 по горячим следам событий Гроссман в редкие свободные от фронтовых командировок и редакционных заданий часы начал писать роман о Сталинградской битве. В августе 1949 рукопись романа "За правое дело" была представлена в редакцию "Нового мира". Редактирование рукописи продолжалось почти три года, за это время сменилась редколлегия журнала, появлялись все новые и новые редакционно-цензорские требования. Существует девять вариантов рукописи, которые хранятся в архиве. Роман был опубликован в 1952. В феврале 1953 появилась одобренная Сталиным разгромная, с политическими обвинениями статья 
М. С. Бубеннова "О романе В. Гроссмана "За правое дело", которая была началом кампании шельмования романа и его автора, тотчас же подхваченной другими органами печати. Отдельным изданием "За правое дело" вышло только после смерти Сталина, в 1954 в Воениздате (с новыми перестраховочными купюрами), в 1956 "Советский писатель" выпустил книгу, в которой автор восстановил некоторые пропуски.

Но Гроссман, несмотря ни на что, продолжал работать. Это была вторая книга дилогии "Жизнь и судьба", которая была закончена в октябре 1960. Гроссман отдал рукопись в журнал "Знамя". Там на заседании редколлегии, в котором участвовали и руководители Союза писателей, роман отвергли "как вещь политически враждебную", о чем было немедленно доложено в ЦК КПСС Автор был предупрежден, что должен "изъять из обращения экземпляры рукописи своего романа и принять все меры к тому, чтобы рукопись не попала во вражеские руки". После такой выволочки Гроссман не исключал возможности самого худшего: ареста, лагеря и конфискации архива. На всякий случай два экземпляра рукописи он отдал на сохранение друзьям. 14 февраля 1961 к нему явились с ордером на обыск и забрали все остальные экземпляры рукописи, черновики, даже подготовительные материалы - все это затем бесследно исчезло, видимо, было уничтожено. Гроссман обратился с гневным письмом к Н. С. Хрущеву, требуя, чтобы ему вернули рукопись: "Эта книга мне так же дорога, как отцу дороги его честные дети. Отнять у меня книгу - это то же, что отнять у отца его детище... Нет смысла, нет правды в нынешнем положении, - в моей физической свободе, когда книга, которой я отдал жизнь, находится в тюрьме, - ведь я ее написал, ведь я не отрекаюсь от нее". Через несколько месяцев его принял М. А. Суслов, он подтвердил, что и речи не может быть о возвращении рукописи автору и публикации романа.
Через несколько лет после смерти Гроссмана С. И. Липкин с помощью писателя В. Н. Войновича и академика А. Д. Сахарова переправил за рубеж фотопленку хранившейся у него рукописи. "Жизнь и судьба" вышла в 1980 в Лозанне (Швейцария). Лишь с наступлением перестройки в 1988 роман был опубликован на родине писателя.

"...В Сталинграде войны была заключена душа. Его душой была свобода", - это Гроссман почувствовал в Сталинграде еще тогда, когда там шли ожесточенные уличные бои. В романе "За правое дело" сталинградские наблюдения сложились в некий "закон" войны, таящий "разгадку победы и поражения, силы и бессилия армий". Одним из проявлений открывшегося писателю "закона" было "чудо", происшедшее в Сталинграде, где сражение шло в конечном счете за "присущую людям меру морали, убежденности в человеческом праве на трудовое и национальное равенство". В романе "Жизнь и судьба" писатель идет дальше в постижении Сталинградской эпопеи - она рассматривается с точки зрения универсальных, всеобъемлющих категорий человеческого бытия. В фашизме он видит зло, угрожающее роду человеческому: "Фашизм и человек не могут сосуществовать. Когда побеждает фашизм, перестает существовать человек, остаются лишь внутренне преображенные, человекообразные существа". Эта высокая гуманистическая позиция делает Гроссмана бесстрашным обличителем и нашего собственного зла, советского тоталитарного строя, во всех его проявлениях, он не делит зло на "свое" и "чужое". Кульминацией Сталинградской битвы и высшим проявлением духа сражающегося народа стала в романе оборона дома "шесть дробь один", это точка, в которой сошлись все нити повествования. Не строгий приказ, не угроза жестокого наказания за его невыполнение, а ощущаемая каждым ответственность за исход боя и судьбу страны, дух свободы, которые обрели защитники дома, были источником этой самоотверженности.

Однако великая победа в Сталинграде, рожденная неудержимым порывом народа к свободной жизни, была у народа отобрана, использована для его подавления, для укрепления тоталитарного, лагерного режима, для торжества сталинщины. Сразу же после разгрома немцев в Сталинграде появляются первые признаки возвращения к довоенным нравам и порядкам. Отечество было спасено, враг повержен, а тем, кто, не щадя себя, остановил фашистское нашествие, кто вынес на своих плечах главную тяжесть войны, самым свирепым образом дали понять, что их заслуги, пролитая ими кровь ровным счетам ничего не значат, что с фронтовым свободолюбием и независимостью будет покончено. Эта историческая трагедия раскрыта Гроссманом с большой художественной силой. "Жизни и судьбе" присущи размах эпической панорамы и масштаб мысли, которой по плечу постижение сложного, скрытого хода истории. Генрих Белль в своей рецензии на "Жизнь и судьбу" справедливо заметил: "Этот роман - грандиозный труд, который едва ли назовешь просто книгой, в сущности, это несколько романов в романе, произведение, у которого есть своя собственная история - одна в прошлом, другая в будущем".
    

    Поздние рассказы
Параллельно с работой над сталинградской дилогией Гроссман писал рассказы, большая часть которых при его жизни не была и не могла быть опубликована. О чем бы ни писал в поздних рассказах Гроссман - о мещанской алчности, уродующей души людей, разрывающей даже родственные связи ("Обвал", 1963), о маленькой девочке, которая, попав в окраинную больницу, сталкивается с неприглядной реальностью несправедливо устроенной жизни простых людей и начинает чувствовать фальшь благополучного существования того круга хорошо устроенных, к которому принадлежат и ее родители ("В большом кольце", 1963), о судьбе женщины, полжизни проведшей в тюрьмах и лагерях, встреченной полным равнодушием соседей, которым ни до чего, кроме своего растительного существования, нет дела ("Жилица", 1960), о доброте и сердечной отзывчивости, испытываемых на прочность бездушной рутиной нашего времени ("Фосфор", 1958-1962), о кладбище, которое не защищено от тщеславной суеты и неутоленных амбиций живых ("На вечном покое", 1957-1960), о людях, которые, нажав кнопку бомбосбрасывателя, превратили в пепел десятки тысяч неведомых им людей ["Авель (Шестое августа)", 1953], о Матери с Младенцем как самом прекрасном воплощении идеи бессмертия рода человеческого ("Сикстинская Мадонна", 1955), - о чем бы ни писал Гроссман, он ведет непримиримую войну с насилием, жестокостью, бессердечием, защищая достоинство и свободу, на которые имеет неотъемлемое право каждый человек.
    Последние годы
Вскоре после расправы, учиненной властями над его романом, Гроссмана настигла неизлечимая болезнь. Но он продолжал работать. "У меня бодрое, рабочее настроение, и меня это очень удивляет - откуда оно берется? - писал он осенью 1963 жене. - Кажется, давно уж должны были опуститься руки, а они, глупые, все тянутся к работе". И Некрасов, вспоминая Гроссмана, выделял как главную черту его личности отношение к писательству: "...Покоряли прежде всего не только ум его и талант, не только умение работать и по собственному желанию вызвать "хотение", но и невероятно серьезное отношение к труду, к литературе. И добавлю - такое же серьезное отношение к своему - ну как бы это сказать, - к своему, назовем, поведению в литературе, к каждому сказанному им слову".
В последние, очень тяжелые для него годы Гроссман написал две необычайно сильные, вершинные в его творчестве книги: армянские записки "Добро вам! (Из путевых заметок)" (1962-1963) и повесть "Все течет..." (1955-63). Полицейские меры начальства не запугали его, не заставили попятиться от опасной, свирепо наказуемой правды. Оба эти последние его произведения проникнуты духом неукротимого свободолюбия. В критике тоталитарного режима, тоталитарной идеологии, тоталитарных исторических мифов Гроссман идет очень далеко. Впервые в советской литературе проводится мысль о том, что основы бесчеловечного, репрессивного режима были заложены Лениным. Гроссман первым рассказал об унесшем миллионы людей голодоморе 1933 на Украине, показав, что голод, как и кровавый тайфун, названный потом тридцать седьмым годом, были целенаправленными мероприятиями людоедской сталинской политики.

Из Войновича В 1960 году с писателем Василием Гроссманом случилась беда - был арестован один из важнейших его трудов - роман "Жизнь и судьба".

Именно арестован, а не конфискован.

Он сдал рукопись в журнал "Знамя" .

Текст оказался настолько острым, что главный редактор "Знамени" Вадим Кожевников решил передать его в КГБ .

После чего сотрудники этой организации явились одновременно в "Знамя", в "Новый мир" и к самому писателю и изъяли не только все экземпляры романа, но и черновики, и копировальную бумагу, и даже ленты от пишущих машинок, на которых этот роман печатался.

Гроссман тяжело переживал это обстоятельство, обращался к высшим советским властям с просьбой вернуть рукопись, но безрезультатно.

Тогдашний член Политбюро ЦК КПСС Михаил Суслов принял автора и сказал ему, что его антисоветский роман будет опубликован не раньше, чем лет через 200-300.

Казалось, что роман пропал навсегда. Именно в связи с этим Гроссман и сказал свою фразу: "Меня задушили в подворотне". На фоне перенесенного потрясения он заболел раком и в 1964 году умер. А роман, как все считали, сгинул навсегда. Но мне почему-то в это не верилось.

Ссылки:

  • Твардовский Александр Трифонович (1910-1971)
  • Эренбург Илья Григорьевич (1897-1967)
  • Рукопись Василия Гроссмана [Войнович В.Н.]
  • Приложение 4 (Войнович В.Н.)
  • О словесном портрете [Войнович В.Н. и Твардовский]
  • "Чтобы вас было жалко!" Твардовский и власть [Войнович В.Н. и Новый Мир]
  • Как В.П. Некрасов научился с партийными начальниками говорить
  • КГБ было везде, 50-е гг
  • Второй год Лили Лунгиной с мамой в Набережных Челнах
  • Готовилось письмо видных евреев, оправдывающих депортацию
  • Письмо знатных евреев в редакцию "Правды" и Эренбург
  • У Сталина на Маяковского были свои виды
  • Как Бен Сарнов чувствовал свое "еврейство"
  • САРНОВ Б. И ЭРЕНБУРГ
  • Сарнов Б.: От обожания Сталина к отрицанию социализма
  • "Черная книга"
  • Призрак на Старой площади (Шатуновская у Хрущева)
  •  

     

    Оставить комментарий:
    Представьтесь:             E-mail:  
    Ваш комментарий:
    Защита от спама - введите день недели (1-7):

    Рейтинг@Mail.ru

     

     

     

     

     

     

     

     

    Информационная поддержка: ООО «Лайт Телеком»