Оглавление

Форум

Библиотека

 

 

 

 

 

Красный террор и культура

"Хмеля революции все меньше, - написал критик Евгений Лундберг в июне 1918 года, - строгости - так много, что, кажется, стареешь от недели к неделе". Это было на редкость точное наблюдение.

Летом 1918-го произошел ряд событий, приведших к серьезным внутриполитическим изменениям. Вспыхнула Гражданская война , началась иностранная интервенция ; в июне из рабочих советов вывели всех правых и центристских эсеров , так же как и меньшевиков , - следовательно, помимо большевиков, осталась только одна легальная партия, левые эсеры ; после попытки свергнуть большевистское правительство во время V съезда Советов в начале июля были исключены и они; в течение лета почти все небольшевистские издания оказались под запретом , царскую семью убили , были убиты большевистские лидеры Володарский и Урицкий , а 30 августа эсерка Фанни Каплан совершила покушение на Ленина; как следствие этих событий в начале сентября ЧК обнародовала декрет о красном терроре.

Таким образом, осенью 1918 года большевики получили монополию на власть, а населению пришлось сделать окончательный выбор: за или против. Весной еще существовала более или менее свободная межпартийная миграция, но теперь это ушло в прошлое. Осталось только два лагеря - красные и белые. Кроме того, большевики сейчас крайне нуждались в поддержке, им нужно было вести политику, которая была бы более привлекательной для других социалистов; они также понимали, что невозможно провоцировать интеллигенцию, как прежде.

Политически это означало более толерантное отношение к другим социалистическим партиям. Меньшевики в ответ признали Октябрьскую революцию как историческую необходимость и выразили поддержку вооруженным силам советского правительства в борьбе с иностранной интервенцией. Большевики в свою очередь позволили меньшевикам возобновить политическую деятельность и выпустили из тюрем некоторых политзаключенных. Вскоре примеру меньшевиков последовали эсеры.

Таким образом, на некоторое время было установлено перемирие, хотя ! все знали, кто определяет правила игры.

В связи с политической консолидацией осенью 1918 года большевики призвали творческую интеллигенцию сделать выбор, и немалое число прежних скептиков и критиков сдали позиции. Это отнюдь не означало, что все стали большевиками, но большевизм представлялся многим более приемлемым, чем то, что предлагала "белая" сторона. Особенно интересна реакция Максима Горького , до этого выступавшего в "Новой жизни" с непримиримой критикой политики большевиков в статьях под общим названием "Несвоевременные мысли" . В апреле 1918 года он даже отказался от участия в дискуссии с Григорием Зиновьевым , председателем Петроградского совета, аргументируя, что "рабочих развращают рабочие, подобные Зиновьеву", что "бесшабашная демагогия большевизма возбужда[ет] темные инстинкты масс" и что "советская политика - предательская политика по отношению к рабочему классу".

Но в сентябре Горький изменил свою позицию, объяснив, что "террористические акты против вождей Советской Республики побуждают [его] окончательно вступить на путь тесного с ней сотрудничества".

Еще через месяц он председательствовал на митинге, на котором представители большевиков призывали творческую интеллигенцию оказать поддержку режиму. Одним из ораторов был не кто иной, как Зиновьев , описавший политическую ситуацию следующим образом: Тем, кто желает работать вместе с нами, мы открываем дорогу. <...> Но в такое время, какое мы сейчас переживаем, нейтральность невозможна. <...> Если кто-нибудь из представителей интеллигенции думает, что можно быть нейтральным, он глубоко ошибается. <... > Школа не может быть нейтральной, искусство не может быть нейтральным, литература не может быть нейтральной. <...> Товарищи, выбора нет. <... > И я бы советовал вам, вместо того, чтобы спасаться под дырявым зонтиком нейтральности, идти под родную Российскую кровлю, идти к рабочему классу."

Так же, как политические лидеры обращались к социалистическим партиям, ИЗО теперь обратился к "рабочим и художникам", приветствуя тех, кто через год после революции был готов "служить социалистическому отечеству".

Однако призыв касался только тех художников, которые "ломают и разрушают старые формы, чтобы создать новое".

Иными словами, эстетический курс был задан: реалисты и представители других традиционных школ могли не беспокоиться! На призыв откликнулись многие, и в течение осени членами московской и петроградской коллегий стали такие выдающиеся художники, как Казимир Малевич , Павел Кузнецов , Илья Машков , Роберт Фальк , Алексей Моргунов , Ольга Розанова , Василий Кандинский и другие.

ИЗО стал бастионом художников-авангардистов - или "футуристов", как их часто называли. К этому времени термин "футуризм" приобрел более широкое значение, чем до революции и особенно до войны, когда название использовали главным образом кубо-футуристы и другие группы, сами провозгласившие себя футуристами.

Начиная с осени 1918 года "авангард", "левое искусство" и "футуризм" стали более или менее синонимичными понятиями.

И Маяковский и Осип придерживались социалистических взглядов, но их позиция была ближе к меньшевизму и Горькому, нежели к коммунизму. Тем не менее осенью 1918 года они тоже вступили в ИЗО .

Это означало не только новую политическую ориентацию, но и нарушение принципа свободы искусства от государства - одного из главных пунктов футуристических манифестов, напечатанных в "Газете футуристов" в марте того же года. Одним из первых вопросов, обсуждавшихся на петроградской коллегии ИЗО, была необходимость создания органа, где можно будет пропагандировать свои идеи. В декабре 1918 года вышел первый номер еженедельной газеты "Искусство коммуны". В январе 1919-го его дополнило московское издание подобного типа под названием "Искусство".

Редакторами "Искусства коммуны" были Брик, Натан Альтман и историк искусства Николай Пунин, среди сотрудников числились Малевич, Шагал и Шкловский. Стихи Маяковского публиковались в виде передовиц. Важнейшим пунктом программы коллегии была борьба против влияния культурного наследия на искусство и культуру нового общества. Все, что воспринималось как устаревшая эстетика, подвергалось жестоким атакам.

"Новым" или "молодым" искусством, пришедшим на смену старому, был, разумеется, футуризм, представлявший собой наиболее передовую эстетику и единственную форму искусства, достойную пролетариата - исторически наиболее передового класса. Таким образом, футуризм отождествлялся с пролетарской культурой.

Эти позитивно окрашенные термины не уточнялись, а использовались по большей части как лозунги. Все "новаторское" объявлялось футуристическим и, следовательно, пролетарским.

Как и война, революция представляла собой реальность, которую нельзя описать традиционными средствами, и теории футуристов прямо отсылали к эстетическим идеям, изложенным Маяковским в статьях 1914 года (см. главу "Облако в штанах"). В эстетике футуристов присутствовал еще один важный компонент. Они ратовали за профессионализм, талант и качество и критиковали тенденцию оценивать положительно любое выражение "пролетарского искусства", если только автор придерживался правильной пролетарской идеологии и/или происходил из соответствующей классовой среды.

Для футуристов, которые всегда подчеркивали значение формы, подобный подход был неприемлемым. Так, например, Маяковский объявил, что "отношение поэта к своему материалу должно быть таким же добросовестным, как отношение слесаря к стали", - а этот принцип шел вразрез с любительским отношением к вопросам формы, характерным, как правило, для большинства пролетарских писателей.

За несколько месяцев ИЗО стал серьезным фактором власти в области культуры. Отдел отвечал за художественное образование на территории всей Советской Республики и за покупку новых произведений искусства для музеев; члены ИЗО могли пропагандировать собственные идеи в изданиях, которые финансировались Комиссариатом народного просвещения. Несмотря на это, футуристы были недовольны темпами развития. С весны 1918 года действительно изменилось немногое, и поэтому в декабре, одновременно с выходом первых номеров "Искусства коммуны",

Маяковский, Брик и другие члены ИЗО устроили серию лекций и поэтических вечеров в рабочих районах Петрограда. Они нуждались в социальной базе; им нужно было доказать критикам - и рабочим! - что они так же близки к пролетариату, как сами утверждали. Результатом таких контактов с рабочими стало создание в январе 1919 года коммунистически- футуристического коллектива ( Комфут ), в состав которого вошли два члена ИЗО - Брик и поэт Борис Кушнер - и несколько рабочих.

Маяковский с энтузиазмом поддерживал Комфут, но не мог принимать официальное участие в его деятельности, так как не был членом партии - в отличие от Осипа, по-видимому вступившего в ее ряды, когда он начал работать в ИЗО. Комфуты утверждали: культурная политика большевиков революционной не является, культурная революция отстает от политических и экономических преобразований и назрела необходимость в "новой коммунистической культурной идеологии" - что, по сути, было лишь новой формулировкой призыва к Революции Духа.

Комфут задумывался как коллектив при одной из петроградских партийных ячеек, но в регистрации им отказали, сославшись на то, что подобное объединение может "создать нежелательный прецедент в будущем".

Отказ был подтверждением растущей враждебности к футуристам в партийных и правительственных кругах.

Критика в их адрес началась после того, как в годовщину Октябрьской революции художникам-авангардистам предоставили возможность украсить несколько петроградских улиц кубистическими формами. Для противников эти декорации явились типичным примером "непонятности" футуристов. Кроме того, их критиковали за "засилье" в ИЗО - с целью добиться признания футуризма в качестве "государственного искусства".

В начале 1919 года атаки участились и стали более ожесточенными. Так, например, было принято решение "ни в коем случае" не поручать им изготовление декораций для празднования 1 Мая в 1919 году.

Последний гвоздь в гроб футуризма забил сам Ленин , заявивший, что "сплошь и рядом самое нелепейшее кривляние выдавалось за нечто новое, и под видом чисто пролетарского искусства и пролетарской культуры преподносилось нечто сверхъестественное и несуразное". В результате футуристы лишились своих газет и утратили почти все влияние в Наркомпросе: в декабре Луначарский с удовольствием констатировал, что интеллигенция сделала свой выбор и что теперь возможна "уравновешенная" коллегия ИЗО. Завершился короткий период в истории русского авангарда, когда он являлся государственной культурной идеологией.

Ссылки:

  • "Красный террор"
  • БОЛЬШЕВИКИ "ЗАКРУЧИВАЮТ ГАЙКИ" ... И В ОБЛАСТИ КУЛЬТУРЫ
  •  

     

    Оставить комментарий:
    Представьтесь:             E-mail:  
    Ваш комментарий:
    Защита от спама - введите день недели (1-7):

    Рейтинг@Mail.ru

     

     

     

     

     

     

     

     

    Информационная поддержка: ООО «Лайт Телеком»