Лиля Лунгина: неправильно сказать, что был только негатив, Коктебель

Однако было бы неправильно сказать, что все было только негативное, что весь мой путь развития в эти годы сводился к отторжению советской системы. Нет. Было много такого, что расширило кругозор, взгляд на мир, позволило как-то подняться выше по ступенькам развития. Особенно важным и, может быть, в каком-то смысле решающим событием в моей жизни была поездка в тридцать пятом году в Коктебель .

Мама вела кружок кукольного театра при Союзе писателей . Поэтому ей продали путевки в писательский дом в Коктебеле . Когда мы приехали, я сразу же была очарована немыслимой красотой этого места. Это восточный берег Крыма, сильно отличающийся от южного, он более суров. И мне казалось, что я попала на греческую землю. Так я себе воображала. Эта земля растрескавшаяся, этот изумительной красоты абрис одной из самых древних в Европе горных цепей - Карадага,- все это было пленительно. А дополнением к этому, гармоничным и поэтичным, был Дом поэта, дом Волошина (фото 2.11).

Волошин когда-то выбрал этот греко-болгарский поселок, чтобы купить там землю, и построил по своему проекту удивительно красивый дом. Он привез из Египта статую, мраморную голову богини Таиах, которая стала в нижнем большом салоне центром, объединяющим всю структуру этого дома. А вокруг - книжные полки, книжные полки, где имелась, во-первых, изумительная французская библиотека, что для меня было очень важно, и я кинулась читать французские книги, а еще была собрана вся поэзия Серебряного века. Так что там я впервые прочла и Цветаеву и Мандельштама. Это была, можно уверенно сказать, какая-то новая ступень моего осмысления литературы, поэзии, жизни - всего.

Тогда же я познакомилась с другом, который потом прошел через всю мою жизнь,- с Ильей Нусиновым , Элькой (фото 3.19), как его все звали. Он тоже со своей мамой отдыхал в Коктебеле. Его отец был известный литературовед и теоретик литературы.

А с другой стороны, мама подружилась с Марьей Степановной Волошиной , поэтому я получила возможность ходить на изумительные вечера, которые устраивались у нее дома. То это были музыкальные вечера, то читались старые стихи, то молодые поэты приезжали. Там, скажем, я впервые услышала Михалкова - тогда это был довольно милый мальчик, читал "Дядю Степу", которого только что написал, и совсем не обещал стать тем продажным каким стал в дальнейшем [ 7 ]. И его Марья Степановна вполне принимала и пускала в дом.

Волошин умер в тридцать втором году . Все это было еще очень свежо. Дух его - человека необычайно гуманного, поэтического, широких взглядов - витал в этих стенах. В день его смерти плели венки и шли на его могилу - а он завещал себя похоронить на вершине одного холма, откуда видна вся долина Коктебеля,- и вот мы поднимались туда, и все это было овеяно такой живой, воплощенной в жизнь поэзией, которая не могла не произвести огромного впечатления на девочку в пятнадцать лет.

Марья Степановна, когда кончилась наша путевка, предложила маме оставить меня у нее на чердаке, где жили еще несколько ребят, дети ее друзей. И невероятное чудо - я была уверена, что мама не разрешит,- мама разрешила. Она была очарована Марьей Степановной , которая была очень интересной женщиной, очень своеобразной.

На этом чердаке среди ребят, там живших, был мальчик, на которого я сразу обратила внимание. Его звали Юра Шаховской , он был сыном князя Шаховского . Папу Юры расстреляли еще до того, как Юра родился, когда его мама, баронесса фон Тиморот , фрейлина императрицы, была на четвертом месяце беременности. А когда я с Юрой познакомилась, его мама работала нянечкой и мыла полы в Тропическом институте . Жили они в Москве на Плотниковом переулке. Ему было восемнадцать лет, он учился в школе рабочей молодежи и уже работал, шофером, потому что они еле сводили концы с концами. Он был очень интересный мальчик, знал бездну стихов наизусть, и это тоже дружба на много лет, которая пошла из Коктебеля.

Ссылки: