Оглавление

Форум

Библиотека

 

 

 

 

 

Столыпин в Государственной думе подтвердил предательство Азефа

В феврале состоялся в Государственной думе запрос по делу Азефа . Депутат Покровский от имени социал-демократической фракции , депутат Булат от имени трудовиков и депутат Пергамент от имени конституционно-демократической партии поддерживали этот запрос. Булат прочел в заседании Думы следующее письмо Азефа ко мне ( Савинкову ).

"10 октября -1908. Дорогой мой. Спасибо тебе за твое письмо. Оно дышит теплотой и любовью. Спасибо, дорогой мой. Переходя к делу, скажу, что теперь уж, вероятно, поздно отказываться от суда над Б. Я сегодня получил от В. письмо (получил его с запозданием на два дня, т. к. оно было заказное, а для получения заказного надо было визировать паспорт, иначе не выдают), где он писал, что суд сегодня, суббота, начнется и просил телеграфировать, согласен ли я на то, чтобы ты был третьим представителем от ЦК. Я сегодня уже протелеграфировал тебе и... о своем желании этого. Но если бы еще и можно было похерить суд над Б., то я бы скорее был бы против этого, чем за, но, конечно, не имел бы ничего, если бы там так решили бы это дело. Некоторые неудобства имеются. Я многое, указанное в твоем письме, разделяю, но не все. Мне кажется, дорогой мой, ты слишком преувеличиваешь то впечатление, которое может получиться от этого, что выложит Б. Конечно, ты делаешь предположение, что моя биография судьям неизвестна и что Бак. можно верить. Это предположение, на мой взгляд, лишнее: моя биография может стать известна судьям, а насколько можно верить Бак., то может быть и его биография (которая, по-моему, должна была бы быть несколько полнее, чем это приводится Бурцевым в "Былом", что Бак. служил в полиции случайно и ему была эта служба противна, но по инерции он служил и дослужился) не так уж расположит к особому доверию.

Ты не сердись, что я сейчас говорю о моей биографии рядом с биогр. Бакая. Я понимаю, что недостойно меня и нас всех. Но, очевидно, может создаться такое положение. Но я даже становлюсь на точку зрения этого предположения, т. е. меня не знают, а Бак., который указал провокаторов среди польской партии социалистов, заслуживает доверия. И вот и при этих условиях, мне кажется, то, что выложит Бак., не может произвести впечатление - ну, скажем, в его, Б., пользу. Я, конечно, не знаю этого, что имеет Б. сказать. Знаю только то, что сообщил мне ты при нашем свидании. И вот это, по-моему, не выдерживает никакой критики.

Постараюсь доказать. Может, я субъективен, но, во всяком случае, не сознательно, ибо стараюсь быть объективным, насколько только возможно.

Основа - письмо августа 1905 г, о Татарове и обо мне. Бак. передает со слов, кажется, Петерсона, что это письмо написал Кременецкий , желая насолить какому-то начальству или Рачковскому , и получил за сие действие наказание - перевели из Питера, где он был начальником охр., в Сибирь начальником же охраны. Всякий, объективно думающий человек, не поверит этому: такому легкому наказанию не может подвергнуться лицо, совершившее такое преступление. Выдача таких двух птиц, как в том письме, - и за это вместо Питера Томск - и тоже нач. охраны. Все равно, если бы мы Татарову дали бы работу вместо Питера в другой области. Но для правдоподобия придумывается, что тогда была конституция, и они растерялись. Рачковский-то! Да и притом, ведь письмо появилось в августе, а конституция - в октябре. Что же эти два месяца-то! Да и притом, как могли узнать, что Кременецкий писал, что сам он рассказал своему начальству? Тут, мне кажется, нам бы следовало установить не только со слов Б. или Бак. факт, действительно ли происходил перевод Кременецкого из Питера в Сибирь, а если происходил, то когда именно - может, окажется, что Кременецкий сидит в Сибири раньше появления этого письма, или перевели его гораздо позже, когда вовсе нельзя и говорить о растерянности октябр. дней. Это было бы важно установить. Может быть, это бы повлияло на самого Б., он увидел бы, что его дурачат, мягко выражаясь. Но как это сделать? Может, это и нетрудно, ведь известно публике, когда появляются новые нач. охраны - хотя, черт его знает, может, это и нелегко. Это письмо для меня загадка. Между прочим, кроме Кременецкого другой охранник в Одессе тоже говорил, что он автор этого письма. Если ты помнишь, это было в конце 1906 г. Из Одессы приехал в ЦК от... к которому ходил один охранник, указывая на меня, что, мол, он писал это письмо и что, мол, с одним покончили, а другого не трогают. Если всему верить, то ведь два охранника писали одно и то же письмо, и оба охранника спасают партию от меня. Я думаю, что я не путаю об одесском охраннике. Мне это рассказал тогда... тогда, т. е. два года назад. Если даже и допустить, что Бак. не врет, а честно действует, то ведь все это он слышал от Петерсона, а Петерсон от Рачковского или Гуровича, или от обоих. Теперь, если думать, что высшие круги полиции почему-то выбрали путь пустить в ход меня в том письме, то и естественно, что им и дальше говорить о двух провокаторах было выгодно и что он-де, слава богу, уцелел. В истории провокаторства - говорит Б. - не было случая, чтобы компрометации члена партии выдавали настоящего провокатора. Я и историю не знаю, он знает. Ну, а было ли в истории полиции, чтобы начальник охраны выдавал для насоления начальству важных провокаторов? Можно сказать, когда выгодно, "а это бывает", но ведь на самом-то деле этого до сих пор не было. А в истории провокаторства разве было, чтобы из провокатора получился сотрудник "Былого"? А ведь теперь есть. Итак, основа всего письма - неужели рассказ о нем на кого-либо может подействовать, чтобы думать, что Б. имел какое-либо нравственное право так уверенно распространяться обо мне. И не нужно знать моей биографии для того, чтобы сказать Б.: этого мало, а если знать и биографию, то можно и в физиономию Б. плюнуть. Что же с Б., когда он узнает от тебя мою биографию? Он от своей мысли не откажется, а еще укрепляется и очень просто рассуждает: Плеве - это дело, но с согласия Рачковского. Рачковский был Плеве устранен от дел. Рачковский не у дел. Рачковский зол на Плеве. Рачковский и придумал. Создавайте боевую организацию. Убейте Плеве. Я, друг Рачковского, не могу же не убить его врага Плеве. И вот создалась боевая организация. Просто. Но отчего историку не приходит в голову такой мысли. Ведь Рачковский не у дел. Департамент и охрана в Питере существуют (они, конечно, не знают о плане Рачковского и моем), но ведь все-таки они могут ведь проследить работу боевой организации и арестовать и, конечно, меня, работающего на Плеве. И что же я, продажный человек (такой, конечно, в глазах Рачковского), пойду спокойно на виселицу за идею дружбы Рачковского и не скажу совсем, что, помилуйте, да ведь я действовал по приказанию Рачковского, начальства своего, и что Рачковского ведь тоже наделили бы муравьевским галстуком. И что же, Рачковский готов и на виселицу, как член боевой организации и главный ее вдохновитель. Или Рачковский мог думать, что его за это переведут на службу только в Сибирь, или я его не выдам и уж совсем пойду на виселицу, из дружбы к нему, а о нем ни гу-гу.

Или Рачковский думал: он отвернется, скажет, что они тут ни при чем, что я, мол, хотя и продажный, но все-таки дурак дураком, буду рисковать своей жизнью из-за Рачковского, который, между прочим, и не у дел, и, если попадусь, и не сумею доказать, что я действовал с Рачковским.

Противно все это писать. Но вместе с тем меня и смех разбирает. Уж больно смешон Б., построив эту гипотезу да еще со ссылками на историю. Мол, в истории это уж было, Судейкин хотел убить Толстого . Но ведь только хотел, ведь знаем только разговор с Дегаевым (и то, где его историческая неопровержимость?). А почему Судейкин не сделал? Может быть, оттого, что Судейкин побоялся виселицы, чего не побоялся бы Рачковский. А ведь Судейкину-то легче было делать. Ведь он был при делах и все дела были в его руках. Тогда он царил, он был в смысле выслеживания рев. орг. вне конкуренции и вне контроля.

А Рачковский не у дел. Кажется, однако, он боевую организацию не создал. А вот историк Б. ссылается на историю. 15 июля и Рачковский. Ты как-то сказал, что Б. единственный историк революции и провокации. Да, единственный. И вот это может действовать, ты боишься! Мне кажется, бояться нечего. К счастью, он единственный историк, а заседать будут не историки. А если немного посмотреть на до 15 июля и на после 15 июля.

Да, боевая организация началась, конечно, не Рачковским, а Гершуни . О Сипягине я узнал только через несколько дней после акта, что это дело Г., вскоре приехал Г. ко мне, и мы сговорились о совместной работе с ним в данном направлении. План начать кампанию против Плеве уже был тогда в апреле-мае 1902 г., одновременно был план и на Оболенского . Я тогда уезжал в июне-июле 1902 г. в Питер, а Гершуни на юг России, где имел в виду Оболенского. Не хочу распространяться - скажу только, что кроме Сипягинского дела я был причастен и ко всем другим, т. е. Оболенского и еще ближе уж к Уфе, куда я людей посылал. Во всяком случае, надо считать и эти дела (кроме Сипягинского) с благоволения начальства. А известно, что тогда еще цареубийство далеко на очереди не стояло, кроме, конечно, как у Бурцева, а потому договор с начальством тоже не приходилось заключать - начальство разрешает всех убивать кроме царя и Столыпина, а что касается после 15 июля, то ты ведь все знаешь.

Скажу только о Сергее . Нет, раньше вот еще что. Ну, совершается 15 июля . Плеве нет. Рачковский рад. Враг его убит. Он не получает муравьевского галстука. Знает он состав организации и по каким паспортам живет, знает, что она разделилась на три части. В Москве, в Питере и в Киеве. Знает, что ты в Москве, словом, знает все, что ты и я, - и результатом убивают Сергея . Б. говорит - не успели арестовать, дали по оплошности убить. То есть знали в течение трех или больше месяцев, по какому паспорту ты живешь, по каким паспортам все уехали из Парижа, когда проезжали границу с динамитом, по какому делу живут в Москве, об извозчиках знали, словом, все, все в течение трех месяцев и дали убить Сергея, не успевают, и после убийства тоже никого не берут и не устанавливают долго Ивана Платоновича, дают всем разъехаться - ты, кажется, с паспортом, по которому жил (хотя не помню). Дора разъезжает и возится еще долго. Хорош Рачковский. Отчего бы партии не иметь Рачковских таких. Не скверно вовсе. Бурцев знает все из истории - предупреждали, не успели только взять, дали убить. Что делать - медленно двигается охранка. Если она будет знать все с самого начала работы организации и паспортов, по которым живут организаторы, - она все-таки прозевает все - и убить даст, и разъехаться даст всем. В истории Б., может, и это бывает. Теперь о варшавском посещении. Рассказ Бак. следующий. Из Питера сообщают ему как охраннику, едет, мол, важный провокатор Раскин - он посетит такое-то лицо; снимите слежку у этого лица, дабы филеры не видели этого важного провокатора. Б. установил, что у этого лица был я. Мне безразлично, как он это установил и можно ли это установить вообще. Факт, что я единственный раз за всю свою деятельность был по делам в Варшаве и посетил одно лицо. Фамилию этого лица совершенно сейчас не помню. Но понятно, что это было в январе... Был я по поручению Мих. Раф. по делу - насколько припоминаю, транспорта. Черт его знает, совсем не помню сейчас - этот господин каким-то способом мог перевозить литературу. А Мих. об этом передал... и кажется, я являюсь от... но этот господин мне сказал, что он ничего не знает и не ведает - выпучил глаза только. Я и решил, что тут... наплел и уехал... варшавским филерам неизвестный, мог совершенно проскользнуть мимо них. И что за нелепость департ. делать распоряжение о снятии филеров, дабы они не видели меня, провокатора. Да потом, неужели всякий раз, когда провокаторы куда-нибудь ходят, то снимают филеров. И здорово бы им приходилось со мной возиться - так как раньше я очень многих посещал, и вернее, из любопытства бы все филеры уже хотели бы взглянуть на этого знаменитого Раскина. Но это относится к истории. Мы тут ничего не понимаем. Но этот рассказ плохо согласуется с другим рассказом того же историка. Когда мы были в Нижнем, т. е. я, то за нами следили по шесть человек, кажется, дабы нас не арестовали нижегородские шпионы. В одном городе снимают филера, дабы они Раскина не видели, а в другом посылают филеров, да еще по шесть человек на каждого, дабы они на Раскина смотрели. Кроме того, это предписание из Петербурга из департамента полиции или охраны говорит, что Раскин имел дело не только с Рачковским, но и с департаментом или охраной. Так что и департамент благословлял организацию убийства Плеве . Я думаю, что каждый, более или менее не желающий сделать из меня во что бы то ни стало провокатора, не будет считать это более или менее важным и стоящим внимания. Не знаю, что еще имеет Б., - пишете, что Б. припас какой-то ультр. сенсационный "материал", который пока держится в тайне, рассчитывая поразить суд, - но то, что я знаю, действительно не выдерживает никакой критики, и всякий нормальный ум должен крикнуть - купайся сам в грязи, но не пачкай других. Я думаю, что все, что они держат в тайне, не лучшего достоинства. Кроме лжи и подделки быть не может. Потому, мне кажется, суд, может быть, и сумеет положить конец этой грязной клевете. По крайней мере, если Б. будет кричать, то он останется единственным маниаком. Я надеюсь, что авторитет известных лиц будет, для остальных известным образом удерживающим моментом. Если суда не будет - разговоры не уменьшатся, а увеличатся, а почва для них имеется, ведь биографии моей многие не знают.

Ты говоришь, делами надо отвечать. Работой. Теперь мне представляется, что заявление твое все-таки не заставит молчать. Они, слепые, будут говорить, а разве Вера Фигнер не работала с Дегаевым . Конечно, мы унизились, идя на суд с Б. Это недостойно нас как организации. Но все приняло такие размеры, что приходится унизиться. Мне кажется, что молчать нельзя - ты забываешь размеры огласки, но если вы там найдете возможным наплевать, то готов плюнуть и я вместе с вами, если это уже не поздно. Я уверен, что товарищи пойдут до конца в защите чести товарища, а потому я готов и отступиться от своего мнения, и отказаться от суда.

Поговори. Я...передаю твое мнение, если хочешь, прочти ему и это письмо. Прости, что написал тебе столь много, и, вероятно, ты все это знаешь и думал обо всем. Мне бы хотелось только не присутствовать во время этой процедуры. Я чувствую, что это меня совсем разобьет. Старайся, насколько возможно, избавить меня от этого. Обнимаю и целую тебя крепко. Твой Иван . Пересылаю и письма. Пиши. Только не заказным".

Письмо это было юридическою уликою участия Азефа в террористических предприятиях. Премьер-министр Столыпин отвечал на запрос. В своей речи он официально признал полицейскую роль Азефа .

"Перейдем к отношению Азефа к полиции. В число сотрудников Азеф был принят в 1892 году. Он давал сначала показания департаменту полиции , затем в Москве поступил в распоряжение начальника охранного отделения ; затем переехал за границу, опять сносится с д-том полиции и, когда назначен был директором д-та Лопухин , переехал в Петербург и оставался до 1903 г. В 1905 г. поступил в распоряжение к Рачковскому , а в конце 1905 г. временно отошел от агентуры и работал в петербургском охранном отделении. Конечно, временно, - когда Азефа начинали подозревать или после крупных арестов Азеф временно отходил от агентуры".

По мнению Столыпина, скандал Азефа поднят для большей славы революции. Столыпин, к концу своей речи, разбирает источники, откуда пошло азефское дело - это Бакай , Бурцев и бывший директор департамента полиции Лопухин . Оба первые не заслуживают доверия в силу своего прошлого, а из дела о Лопухине видно, что об участии Азефа в террористических актах он ничего не знал. При таком положении дела, несмотря на цитированное выше письмо, Столыпин не видел ни в деятельности министерства, ни в агентурной работе Азефа каких-либо незакономерных действий. Лопухин, как я уже говорил, был арестован по обвинению в выдаче государственной тайны. Азеф арестован не был.

Ссылки:

  • САВИНКОВ Б.: РАЗОБЛАЧЕНИЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВА АЗЕФА
  •  

     

    Оставить комментарий:
    Представьтесь:             E-mail:  
    Ваш комментарий:
    Защита от спама - введите день недели (1-7):

    Рейтинг@Mail.ru

     

     

     

     

     

     

     

     

    Информационная поддержка: ООО «Лайт Телеком»