Маяковский и женщины

Несмотря на поэтический дар, Маяковский пока был известен главным образом как скандалист и эпатажная личность. Поэт Бенедикт Лившиц, в этот период примкнувший к футуристам (См. фото 027)   красочно описал случай, когда Маяковский дал себе волю на ужине у известной петроградской галерейщицы Н.Е. Добычиной: "За столом он осыпал колкостями хозяйку, издевался над ее мужем, молчаливым человеком, безропотно сносившим его оскорбления, красными от холода руками вызывающе отламывал себе кекс, а когда Д., выведенная из терпения, отпустила какое-то замечание по поводу его грязных когтей, он ответил ей чудовищной дерзостью, за которую, я думал, нас всех попросят немедленно удалиться". Вопреки - или благодаря своему нахальству Маяковский вызывал сильнейшие чувства у противоположного пола и переживал множество более или менее серьезных романов. Уже при первой встрече Бурлюка поразило хвастовство, с которым тот рассказывал о своих многочисленных победах. По словам Бурлюка, Маяковский был "мало разборчив касательно предметов для удовлетворения своих страстей", он довольствовался либо "любовью мещанок, на дачах изменявших своим мужьям - в гамаках, на скамейках качелей, или же ранней невзнузданной страстью курсисток".

Расщепленность характера Маяковского проявилась и в его отношениях с женщинами: за провокационным и наглым поведением скрывалась неуверенность, стеснительность и страх остаться неоцененным и непонятым.

Сексуальная ненасытность была, по-видимому, в равной степени результатом потребности в признании и следствием его, судя по всему, весьма развитого либидо. Молодые женщины, которые общались с Маяковским в этот период, единодушны в своих свидетельствах: он любил провоцировать, но иногда снимал с себя маску нахала и циника.

"Ухаживал он за всеми, - вспоминает одна из них, - но всегда с небрежностью, как бы считая их существами низшего порядка. Он разговаривал с ними о пустяках, приглашал их кататься и тут же забывал о них". Его отношение к женщине было циничным, и он с легкостью мог охарактеризовать девушку как "вкусный кусок мяса". И хотя наедине бывал мягким и нежным, улыбаясь своей "беззубой улыбкой", стоило появиться кому-нибудь постороннему, он сразу же снова начинал вести себя вызывающе. Притягательность, которую чувствовали в Маяковском студентки и будущие художницы, сравнима лишь с отвращением, которое он вызывал у их родителей. Среди его друзей-художников были брат и сестра Лев и Вера Шехтель , дети выдающегося архитектора русского модерна Федора Шехтеля . Совместно с ними Маяковский издал в 1913 году свою первую книгу стихов, литографированную "Я!", иллюстрации к которой выполнил Лев (под псевдонимом Л. Жегин) и пятнадцатилетний вундеркинд Василий Чекрыгин .

"Мои родители были шокированы [его] поведением, - вспоминает Вера Шехтель, весной и летом 1913 года пережившая бурный роман с Маяковским.

Отец Веры предпринимал все меры, чтобы запретить Маяковскому встречаться с дочерью, но напрасно, и во время одного из таких нежелательных визитов она стала его любовницей. Вера забеременела, и ее отправили за границу делать аборт. Это первый известный случай, когда женщина забеременела от Маяковского, но не последний. Зимой 1913-1914 годов он пережил два романа, из которых один закончился еще одной незапланированной беременностью. (См. фото 032)

Восемнадцатилетняя студентка Соня Шамардина (за которой, кстати, ухаживал и Игорь Северянин ), познакомившаяся с Маяковским осенью 1913 года, дала тонкий и точный портрет своего двадцатилетнего кавалера: "Высокий, сильный, уверенный, красивый. Еще по-юношески немного угловатые плечи, а в плечах косая сажень. Характерное движение плеч с перекосом - одно плечо вдруг подымается выше и тогда правда - косая сажень. Большой, мужественный рот с почти постоянной папиросой, передвигаемой то в один, то в другой уголок рта. Редко - короткий смех его. Мне не мешали в его облике его гнилые зубы. Наоборот - казалось, что это особенно подчеркивает его внутренний образ, его "свою" красоту. Особенно когда он - нагловатый, со спокойным презрением к ждущей скандалов уличной буржуазной аудитории - читал свои стихи:

"А все-таки?,

А вы могли бы?",

"Любовь",

"Я сошью себе черные штаны из бархата голоса моего"... Красивый был. Иногда спрашивал: "Красивый я, правда?" <... > Его желтая, такого теплого цвета кофта. И другая - черные и желтые полосы. Блестящие сзади брюки, с бахромой".

Забеременевшая Соня зимой 1914 года сделала аборт, но скрыла это от Маяковского, как, впрочем, и сам факт беременности. Когда летом того же года они снова встретились, Маяковский работал над произведением, идея которого пришла к нему во время турне футуристов . Соня вспоминает, что он шагал по комнате вперед-назад, бормоча стихотворные строки, - именно так, выбивая ритм шагами, он "писал".

Хотя любимую поэта в поэме зовут Мария, автор, видимо, наделил ее некоторыми чертами Сони. Однако главным прообразом стала шестнадцатилетняя девушка, действительно носившая это имя, Мария Денисова , - в которую Маяковский безоглядно влюбился во время выступления в Одессе в январе 1914 года. По словам Василия Каменского , из-за Марии он совсем потерял голову.

"Вернувшись домой, в гостиницу, мы долго не могли успокоиться от огромного впечатления, которое произвела на нас Мария Александровна , - вспоминал он. "Бурлюк глубокомысленно молчал, наблюдая за Володей, который нервно шагал по комнате, не зная, как быть, что предпринять дальше, куда деться с этой вдруг нахлынувшей любовью. <...> он метался из угла в угол и вопрошающе твердил вполголоса: Что делать? Как быть? Написать письмо? <...> Но это не глупо? Сказать все сразу? Она испугается..." Мария пришла на два следующих выступления Маяковского, и от ее присутствия Маяковский "совершенно потерял покой, не спал по ночам и не давал спать нам".

В день, когда футуристы должны были продолжить турне, объяснение наконец состоялось - и принесло горькое разочарование: Мария уже пообещала свое сердце другому (и действительно вскоре вышла замуж).

Каким бы кратким знакомство с Марией ни было, именно оно вдохновило Маяковского на создание своей первой поэмы - и одного из его лучших поэтических произведений вообще. Страстью к ней были продиктованы строки "Вы думаете, это бредит малярия?/Это было,/было в Одессе" из "Облака в штанах".

Ссылки: