Оглавление

Форум

Библиотека

 

 

 

 

 

Бармин пытается избавить Грецию от Германской кабалы, пакт с Гитлером

Последние дни, которые я провел в стране всеобщей подозрительности и жалкого подхалимажа, были для меня чрезвычайно болезненными. Я ловил себя на мысли, что сознательно стремлюсь избегать контактов с друзьями и знакомыми кроме тех, с кем мне нужно было увидеться по официальным делам. Дважды, с интервалом примерно в три недели, я встречался с заместителем наркома иностранных дел Крестинским и директором ТАСС Долецким . На первой встрече оба они выглядели вполне нормальными людьми, очень занятыми, но способными улыбаться, шутить, строить планы и давать советы. Спустя три недели это уже были совсем другие люди, хмурые и нервные, настолько поглощенные собственными мыслями, что они едва ли понимали, что я говорил им. Они уже понимали свою обреченность. Они уже знали, что через несколько дней начнется процесс над Пятаковым . Ежедневно арестовывались сотни людей, главным образом, из числа тех, кто занимал ответственные посты. Через несколько дней после моей встречи с Долецким он был арестован . Если верить слухам, то в тюрьме он покончил с собой . Это был старый член партии, который никогда не участвовал ни в каких политических интригах. В день своего отъезда из Москвы, в конце января, я зашел попрощаться к Крестинскому. Было это за два дня до открытия судебного процесса. Он был настолько подавлен, что, говоря о моих задачах в Греции, он часто терял мысль и забывал закончить предложение. Он извинился, сказал, что переутомлен и отпустил меня. Через несколько дней ЦК партии освободил его от обязанностей заместителя наркома. Последнее публичное выступление Н. Н. Крестинского состоялось на партийном собрании наркомата. Медленно, с явным усилием он говорил о том, что лучшие свои годы он посвятил служению партии, но он понимал, что его прошлая деятельность в оппозиции делала необходимой его отставку. "Руководители наркомата, - говорил он, - должны пользоваться абсолютным доверием страны и иметь безупречное большевистское прошлое". Он понимал, что девять лет назад совершил страшную ошибку, присоединившись к оппозиции, которая противопоставила себя ленинской мудрости нашего вождя, Сталина. Он безоговорочно поддержал решение Центрального Комитета, которым был переведен в Наркомат юстиции. "Преданные коммунисты, - заключил он, - должны работать там, куда их направляет партия". Крестинский поблагодарил своих бывших коллег, заверил, что он их никогда не забудет, и просил их отдать все свои силы служению делу партии. Он, несомненно, понимал, что его новое назначение было всего лишь остановкой на пути в тюрьму и к смерти. Было слишком много подобных примеров, чтобы в этом сомневаться. Это был типичный прием Сталина: за несколько месяцев до ареста изолировать намеченную жертву от привычного окружения, от тех, кто хорошо знал обреченного человека и мог поручиться за его невиновность [ 29 ] . Мои беседы с Крестинским касались предложений о путях недопущения экономического закабаления Греции и других Балканских стран Германией на основе изощренной системы "клиринга" , придуманной доктором Шахтом . См. Экономическе закабаление Балканских стран Германией

Однако я не знал, что в это время (январь 1937 года) Сталин уже начал игру с Гитлером, которая окончилась заключением пакта . На последней встрече с Крестинским ответом на мой вопрос о судьбе доклада было тягостное молчание. В международном отделе ЦК меня весело похлопали по спине: "Все в порядке, Бармин. Отправляйтесь в Афины, а мы тут с этим разберемся". Больше я о судьбе своего доклада ничего не слышал. Крестинский и Штерн были арестованы, и я стал думать, что, может быть, мой замысел потребовал слишком больших расходов. Только позже, когда я узнал о тайных переговорах между Москвой и Берлином, я понял, что мою идею похоронили. Видимо, не хотели раздражать Гитлера в этой деликатной ситуации.

Я покидал Москву со смешанным чувством печали и облегчения. Так иногда бывает во сне, когда ты находишься в знакомом окружении, но оно вместе с тем кажется чужим и незнакомым; оно угнетает тебя. Примерно так я чувствовал себя в Москве. На обратном пути в Афины я повстречал еще двух человек, которые скоро должны были исчезнуть в ходе чистки. Один из них был наш посланник в Литве Подольский , который ехал со мной в одном поезде к месту своего назначения в Каунас. Через несколько месяцев он был арестован и, скорее всего, расстрелян. В Будапеште я провел один день у старого друга, посла Бекзадяна , прекрасного человека, большого знатока и коллекционера редких манускриптов и книг. И еще у него был полный погреб самых лучших венгерских вин. Вскоре после моего отъезда он был без всяких объяснений отозван и тоже исчез . В Афинах я нашел Кобецкого в состоянии глубокой депрессии. Казнь Зиновьева совсем надломила его. Он с нетерпением ждал моего приезда, чтобы сдать мне дела и ехать в Москву. Когда я снова увидел Мари , я был в состоянии сильного внутреннего конфликта. После всего того, что я увидел в Москве, я понимал, что взять ее с собой туда - значит подвергнуть ее серьезной опасности. Никакая лояльность или честный труд не спасет ее, если маньяки из ОГПУ решат включить ее в свой список подозрительных иностранцев. Не помогут никакие мои усилия или хлопоты влиятельных друзей. Мне только останется разделить ее судьбу, но ей это не поможет. Что мне делать? Сказать ей об этой опасности и навсегда проститься с ней? Этот вопрос постоянно мучил меня.

Наконец я решился и сказал ей, что сейчас в Москве к иностранцам плохо относятся и, хотя я по-прежнему хочу взять ее с собой, я беспокоюсь, что с ней что-то может там случиться. Она отнеслась к этому спокойно, но в свою очередь рассказала, что она тоже испытывала тревогу за наше будущее, но по другим причинам.

- Это правда, что советских граждан, которые женятся на иностранках, ждут крупные неприятности? Мне говорили, что это может сломать карьеру. Если это так, то ты не должен этого делать. Я сказал ей, что это совсем не так. К тому же меня не беспокоила моя карьера. - Мы можем с тобой делать любую работу. Кругом так много дел. Мари продолжала настаивать, что она не может позволить себе разрушить мою карьеру. А я отвечал, что меня больше всего беспокоило ее будущее. В конце концов мы пришли к самому простому решению - не думать об этом. Что судьба нам приготовила, то мы и встретим вместе. - Пока ты меня любишь, я готова к чему угодно, - сказала Мари.

Но я, однако, не могу сказать, что выполнил свое обещание не думать. Едва я приступил к выполнению обязанностей поверенного в делах, как из Москвы стали поступать сообщения о процессе над Пятаковым . Мы снова оказались в таком же ужасном состоянии, в каком находились в августе во время суда над Зиновьевым. Теперь еще одна плеяда наших самых талантливых и преданных людей втаптывалась в грязь, но все надеялись, что на этот раз Сталин конечно же не решится пролить кровь. Пятаков был его преданным сторонником с самого начала первой пятилетки. Он был одним из двух человек, которых Ленин рекомендовал в своем "завещании" , причем он был единственным, кто рекомендовался без всяких оговорок. Вся страна знала, что она у него в долгу за его гигантскую созидательную деятельность в сфере промышленности и финансов.

А Муралов ! Ведь член Политбюро, нарком тяжелой промышленности, Орджоникидзе , не позволит расстрелять своего друга и заместителя. Всем были известны огромные заслуги Серебрякова и Богуславского .

Дробнис , герой Гражданской войны, его уже один раз расстреливали белые, и он лишь чудом выжил. Не может быть, чтобы эти люди тоже были обречены на смерть! Но скоро пришло ошеломляющее известие - все расстреляны, за исключением Радека , Сокольникова и еще одного никому не известного обвиняемого. Почему же их пощадили? Чтобы сделать из них приманку для тех, кто должен был признаваться на следующих процессах?

В ходе судебного процесса Радек упомянул имя маршала Тухачевского . То, что сказал Радек, было вполне безобидным, но само упоминание этого имени в контексте тщательно отрежиссированного процесса заставляло содрогнуться. Коллега Тухачевского, генерал Путна , наш военный атташе в Лондоне, был обвинен в сговоре с троцкистами. Жена Путны узнала о его аресте уже в Варшаве по пути домой. И это тоже было плохим предзнаменованием для Тухачевского. Еще одним предвестником приближающегося конца стало известие об отмене поездки Тухачевского в Лондон на коронацию короля Георга V . Вместо Тухачевского послали менее крупную фигуру - адмирала Орлова .

Все обвиняемые признались в самых невероятных преступлениях, а весь мир продолжал ломать голову над тем, почему признаются эти люди, если они не совершали преступлений. Я думаю, что это объяснить не трудно. Это были люди, вся жизнь которых была неотделима от партии большевиков, от ее идей и методов. Они не верили в демократию и в реформизм. Счастливое стечение обстоятельств, которые могут не повториться в течение нескольких поколений, обеспечило успех большевистской революции в России. И теперь эти люди, которые посвятили свою жизнь революции, видели, что она не оправдала их надежд. В партии и в стране воцарилась жестокая, почти феодальная диктатура. Ради чего им оставалось жить? Некоторые западные наблюдатели высказывали предположение, что своими признаниями старые большевики выполняли последний долг перед партией и брали на себя ответственность за ее ошибки. Но это не так. В их глазах партии больше не существовало. Сталин уничтожил ее. Этих несчастных людей по нескольку месяцев терзали в подвалах ОГПУ, ломая их волю к сопротивлению и добиваясь признаний. Они видели, как их верных друзей и сторонников отправляли на бессмысленную гибель, и это лишало их последней моральной опоры. Они могли только цепляться за жизнь или купить себе смерть ценой признания. В этом, я думаю, и заключался секрет их признаний. Надо помнить, что на каждого признавшегося были сотни партийных деятелей, которые ни в чем не признавались. После бесконечных пыток они героически встречали свою смерть за тюремными стенами. Какая новая мечта или старая лояльность поддерживала этих людей в их последний час? Те из нас, кто находился на свободе, видели, что старая большевистская партия систематически уничтожается. С гибелью партии гибли и мечты о социализме. Нам оставалось только надеяться на то, что мы можем еще как-то послужить своей стране. Я продолжал свою работу, надеясь после возвращения Кобецкого снова поставить перед Москвой вопрос о своем отзыве. Неожиданно из Москвы пришла телеграмма с сообщением о том, что Кобецкий умер в Кремлевской больнице после операции. Меня глубоко опечалило это известие. Ко всему прочему это предвещало еще задержку в несколько месяцев, пока будет назначен новый посланник и пока он приедет в Грецию. Мари тем временем готовилась к отъезду в Москву, завершая свои деловые обязательства.

- Я больше не беру заказов на проектирование домов, - как-то сказала мне она - Не хочу оставлять здесь ничего неоконченного после нашего отъезда в Москву. Единственное, над чем я работаю, - это проект детского приюта Думаю, я закончу его к нашему отъезду.

- Вот видишь! Ты не послушалась своих родителей и теперь несешь убытки! Выходить замуж за русского - это очень невыгодно, - сказал я ей как-то с грустной иронией.

- Я только надеюсь, что нам не придется уезжать до того, как я окончу работу над приютом. Мне не хотелось бы разочаровывать старого генерала Меласа и оставлять о себе здесь плохое воспоминание в профессиональном плане. Мари победила в архитектурном конкурсе на проектирование детского приюта и школы, а затем и получила работу по наблюдению за строительством, несмотря на то что генерал Мелас, финансировавший строительство, ворчал по поводу женщины-архитектора. Он не верил в эмансипацию женщин. И чтобы доказать неправоту генерала, Мари отдавала все силы работе, и дом сооружался с опережением графика. Увы! Я и тут осложнил ее жизнь. Строительство приюта уже близилось к завершению, когда ей поручили представлять греческих архитекторов на Международном архитектурном конгрессе в Париже . Она уехала в Париж в июне 1937 года, рассчитывая пробыть там три недели и поручив на время своего отсутствия наблюдение за строительством своему помощнику.

- Я буду ждать тебя, - сказал я, провожая ее на пароход. - Не поддавайся искушениям Парижа и не забывай нас. Тебя здесь жду не только я, но и генерал Мелас. Но старый генерал ждал напрасно, больше он ее никогда не увидел и, несомненно, посчитал, что его худшие опасения в отношении женщин оправдались.

- Я все-таки был прав, - наверное, говорил он. - Что можно ждать от женщин? Они всегда ставят любовь выше бизнеса!

Через месяц, как раз когда Мари должна была возвращаться в Афины, я присоединился к ней в Париже - беженец без родины, гонимый и отчаявшийся.

Ссылки:

  • БАРМИН А.Г.: ПРОЩАНИЕ С КОММУНИЗМОМ
  •  

     

    Оставить комментарий:
    Представьтесь:             E-mail:  
    Ваш комментарий:
    Защита от спама - введите день недели (1-7):

    Рейтинг@Mail.ru

     

     

     

     

     

     

     

     

    Информационная поддержка: ООО «Лайт Телеком»