 |
Крупович Георгий Леонардович
Главным врачом санчасти в Вустрау был советский флотский хирург Георгий Леонардович Крупович , до войны служивший на Балтике. Закончив Ленинградскую военно-медицинскую академию, попал в военно-морской госпиталь подводников. К началу войны - он уже флагманский врач одной из подводных флотилий. В плен его взяли в самом начале войны на острове Эзель при исполнении служебных обязанностей. Вот о нем-то я и хочу написать все, что знаю. А знаю я много, так как последние два месяца жизни в Германии и полгода в Швейцарии прошли в самом тесном общении. Первый раз я увидел его в лагере Вустрау у входа в управленческий барак. Он с кем-то беседовал. Стояла глубокая осень, было холодно. На нем было кожаное пальто-реглан и темная шляпа. Помню возникший вопрос: "Что за фрукт? Откуда взялся? Впервые вижу такого немца". А оказалось, что не немец и в Вустрау совсем не новичок. Появился он в лагере чуть ли не под номером один, в начале 1942 года, привез его сам лагерфюрер Френцель. Он в совершенстве владел немецким языком, и когда появилась необходимость во враче-инспекторе, то Крупович, после нескольких месяцев стажировки в дрезденской клинике, подтвердил звание нейрохирурга и занял эту должность. Несмотря на наше продолжительное и близкое знакомство, я ни разу не спросил, почему он пользовался таким особым авторитетом у лагерфюрера. Я допускаю, что необычные способности медика позволили ему стать домашним врачом, - это наиболее вероятный вариант. Другой - немецкое происхождение - я всерьез не принимаю. Но факт остается фактом: Крупович жил в лагере на привилегированном положении. Он имел отдельную комнату в административном бараке, где жили немцы, и держался с официальным немецким руководством на равных. Он и внешностью был похож на немца: полноватое, холеное лицо, чуть крупный нос, свисавшая нижняя губа, казалось, никогда не сходилась с верхней. Большие серо-голубые глаза, слегка выступающие из орбит, хорошо сочетались с коротко стриженными светлыми волосами.
Родился он в январе 1910 года в Петербурге, в семье потомственных актеров Мариинского театра. Родители, по его рассказам, часто бывали на гастролях за границей. Ребенок воспитывался в семье тети (по матери) и очень рано проявил свою самостоятельность. Когда однажды тетя упрекнула его за полный пансион, он никому ничего не сказав навсегда ушел из ее дома. Оказался в детском приемнике. Закончив школу, поступил в медицинскую академию. Способности открыли дорогу в общество. Будучи человеком незаурядных дарований, он и дальнейшем был всегда заметной фигурой среди окружающих, несмотря на небольшой рост. Он был прирожденным дипломатом, и это качество помогало ему подниматься по ступенькам служебной лестницы. Часто, когда на эту тему заходил разговор, Леонардович старался охладить мою эмоциональность словами: "Умей владеть собой, не показывай окружающим свои чувства; жизнь - это сцена, и тот преуспеет в ней, кто обладает даром актера". Он был прекрасным, не лишенным чувства юмора, рассказчиком и обладал способностью держать "на взводе" любую аудиторию.
Крупович бежал из Вустрау вместе с Астаховым и др. Через несколько недель после Нового года к нашей "четверке" на Reichenau прибавился и еще один человек - знакомый нейрохирург из Вустрау Гергий Леонардович Крупович . Его приезд не был неожиданным, так как он предупреждал Иванова о такой возможности. Правда, к нашей рабочей группе Крупович не имел никакого отношения, и со стороны его присутствие на острове было похоже на частную поездку. Жил он отдельно, снимая номер в гостинице, питался в ресторане.
После полученного письма из Парижа Крупович побывал в Берне и через комиссариат интернированных и госпитализированных добился своего назначения на должность офицера связи. Вскоре он забрал свои вещи и поселился в тихом районе Берна на частной квартире. Наше положение позволяло жить, не задумываться о хлебе насущном. Кроме готового стола в ресторане, мы еще получали двенадцать франков в месяц на карманные расходы. Когда Круповичу нужны были деньги, все наше денежное довольствие переходило в его распоряжение. Энергия Круповича постоянно требовала участия в активной деятельности. Ему было в то время тридцать пять лет - возраст зрелого человека, за плечами которого была самостоятельная жизнь в Ленинграде, военно-медицинская академия, специальность нейрохирурга, практическая работа врачом на подводном флоте, война и плен. И в плену он не затерялся в общей массе людей, отличное знание немецкого языка, познания английского и французского, наконец, житейский опыт позволили занять ему место офицера связи. Его принадлежность к военно-морскому ведомству Советского Союза с его жесткими кадровыми требованиями говорила о том, что он и здесь преуспел, пройдя через ячеи государственной безопасности и получив допуск в эти не каждому доступные заведения. Факты эти говорили о том, что Крупович понимал жизнь с самых сторон, знал пусковые рычаги и умело ими пользовался. Мы были поражены его успехом: ведь все, что он сделал в Берне, он сделал сам, в чужом государстве, без связей и рекомендаций!
Репатриация советских граждан из Швейцарии была инициирована Г. Л. Круповичем и санкционирована швейцарским Комиссариатом по делам интернированных в Берне и советским послом в Париже Богомоловым (с 1918 г. СССР и Швейцария не имели дипломатических отношений).
Каждый день из Санкт-Маргретена в Советский Союз уходили эшелоны с интернированными, и их становилось, соответственно, с каждым днем все меньше. Мы понимали, что и наше пребывание в Швейцарии тоже подходит к концу. По приказу генерала уехал в Париж Георгий Леонардович , он принял там госпиталь советских раненых.
До января 1946 года он жил в Париже, а затем, по указанию начальника миссии, сдал дела и выехал в Москву. Об этом рассказывал человек, видевший Круповича в Тавдинских лагерях на Урале. Из его рассказа я понял, что возвращался он в Союз на собственной машине, подаренной ему американцами, когда он был начальником госпиталя. От заключенного из Тавды я слышал продолжение этой истории. Крупович не доехал до Москвы, он был арестован в Потсдаме советской контрразведкой. Там же прошел следствие и был приговорен к высшей мере наказания. Более шестидесяти дней отсидел в камере смертников, но после написанного кем-то заявления о помиловании и конфискации всех вещей, голым и босым, в зимнюю пору, был отправлен в уральские лагеря на лесоповал.
Главным врачом санчасти в в Тайшетском лагере оказался человек, уже не раз встречавшийся в этих записках, мой кумир и подельник - Георгий Леонардович Крупович ! Его арестовали в 1946 году в Потсдаме, приговорили там к высшей мере наказания, заменили ее на 10 лет ИТЛ. Так он оказался в Тайшете - живым и здоровым. Несмотря на прожитые годы, он мало изменился и сохранил моложавую внешность.
В любом лагере хорошие врачи имели особые условия. Такое же положение в Тайшете было и у Круповича. У него я мог утолить голод, получить табак, папиросы, спирт, лекарства. С Круповичем я простился в конце февраля 1955 года, когда уезжал из Тайшета в ссылку. Я с тревогой наблюдал за его интересом к спиртному и не решался на открытый разговор. Видимо, что-то глубоко личное толкало его к рюмке. Я знал, что жена и дочь в блокаду оставались в Ленинграде. Жена выжила, а дочку похоронила. Тогда ей было восемь лет, а сегодня могло бы быть шестнадцать - горькая и неутешная правда пролетевшего смерча. Всегда подтянутый и аккуратный, в Тайшете он многое растерял, и требовались время и условия, чтобы вернуть его к прежним нормам жизни.
Ссылки: