Новый гимн [Войнович В.Н., едет к родителям]

Когда меня спрашивают, счастлив ли я, я не могу ответить утвердительно. И чужому утверждению не поверю. Счастье как острое ощущение радости жизни не может быть долговременным состоянием человека, который, как бы удачно ни сложилась его судьба, неизбежно переживает горестные дни, связанные с болезнями и потерей близких, с личными неудачами в работе, в любви или в чем-то еще. Если в какой-то период жизни у него нет личных причин для страданий, он не может оставаться безразличным к страданиям других. Но минуты счастья - и даже острого - бывают у всех. Я думаю, самые острые приступы счастья бывают в момент избавления от несчастья.

Или, например, если ты умирал с голоду и вдруг получил кусок хлеба, да еще с маслом. Счастье - Отец приехал не только чтобы нас накормить салом, но и чтобы наконец-то забрать меня домой, в деревню. До вокзала шли пешком, и я "кожа да кости" очень сильно замерз. У вокзальной стены, где висела газета "Правда", мы остановились и прочли текст нового гимна СССР. Прежний гимн "Интернационал" переводился на роль только партийного.

- Нравятся тебе эти слова? - спросил отец. Я сделал такое лицо, как если бы мне, сытому, предложили кусок вареного сала.

- Мне тоже не нравятся, - сказал отец. Он никогда ничего плохого не говорил при мне о советской власти, но из отдельных междометий, ужимок и усмешек было ясно, что власть эта ему очень не нравится. Разумеется, так было не всегда, но в лагере отец кое-что переосмыслил. Я же по малолетству, несмотря на усмешки отца, реплики тети Ани и ностальгические воздыхания бабушки о жизни до революции, к советской власти относился лояльно. Но потоки славословий и трескотни уже тогда меня раздражали, и бездарный фальшиво-напыщенный текст главной песни страны отвратил от себя даже меня, одиннадцатилетнего. Неприязнь к этому гимну осталась у меня навсегда.

Ссылки: