Почему я выбрала духовником своим женщину

Избирая духовником своим женщину, я невольно задаюсь вопросом, что же такое женщина, и хорошо ли я делаю, избирая именно ее духовником своим. Ведь не потому же отдаю я ей предпочтение, что сама женщина, тем более, что отлично знаю главную черту, усвоенную женщиною, которая положительно противоречит званию поверенного: это болтливость. Определять заданный мною вопрос довольно трудно, и только опыт почти 28-летней жизни позволяет мне сделать такое определение. По моему, теперешняя женщина есть существо, созданное мужчиной в продолжении целых веков, и надо отдать справедливость: выше мужчины в деле эгоистического воспитания нет никого. Практикуясь веками, он совершенствуется в этом деле до тонкости, а поэтому немудрено, что результаты получаются безукоризненные.

Мужчина был и всегда есть эгоист, и эгоист, в самом низком смысле этого слова. Женщина у нас раба, она вполне подчиняется мужчине, даже несмотря на все современные вопросы об эмансипации и равноправности женщины. Она была рабой в силу закона, а мужчина, пользуясь этим, приучил ее смотреть на себя как на главу во всех отношениях превосходящую ее. Мало того, гарцуя перед нею умом, образованием, положением и всем, чем только может, он унижал женщину всегда и везде, унижал ее даже своими льстивыми похвалами, унижал ласками животной любви, потому что у него все рассчитано, все подбито эгоизмом личного удовольствия, а женщина всегда верила и с гордостью любовалась своим властелином. Правда, был период рыцарства, бывают минуты, когда мужчины кажутся униженными, когда они у ног как рабы; молят, просят, клянутся, что всю жизнь посвятят любимой женщине, но, добившись от нее удовлетворения страсти, забывают любовь, ради которой она на все соглашалась. Для женщины такое преклонение мужчины новинка, она жалеет того, кого любит, легко поддается, ценя момент своей власти, и не умеет устоять с гордостью, потому что верит в чувство, верность и покорность того, кто за одну минуту такого унижения нередко убивает всю ее жизнь. Долго-долго завеса жизни закрывала от женщины мысль о возможности быть свободной, самостоятельной, равноправной; но воспитатель ее не дремал и понял, что придет время, когда его раба сознает свое унижение. Не даром ведь женщины в наш век так часто пускают себе пулю в лоб. Сообразив это, мужчина решил, что ему выгоднее самому объявить свободу и равноправие, но в тоже время он не забыл забрать вожжи в свои руки на новом пути. Бедная женщина, не постигнув этот мираж, вообразила, что она действительно свободна и стала смеяться над теми, которые не решались вступить на этот новый, заманчивый путь. Но что всего удивительнее, так это то, что наша золотая молодежь со всею искренностью души взывала к равноправности и братству. Она проповедовала равенство, совместный труд, свободу и уже видела всеобщее счастье, сама того не замечая, как меняет прежний костюм властелина на такой же, но новый, более прочный, подходящий наряд. И так передовые исполнители ролей на новый лад запаслись самыми верными орудиями: искренностью и даже самоотверженностью. Однако, волка как не корми, он все про лес вспомнит и, чуть только во вкус войдет, начнет загребать в свой карман, так и наш глава. Он по-прежнему повелевает, сначала бессознательно, потом из каприза, наконец, по привычке считать себя умнее, ему приятно сознавать, что освобожденная им женщина теперь добровольно слушается. Нередко первое влияние мужчины на неопытную юную девушку ограничивается лишь тем, что он предлагает ей покурить вместе с ним, потом, среди братской семьи учащихся, выпить за равенство, свободу, а чтобы после этого гарантировать слабое создание от риску быть вышвырнутой за косу из мертвецкой, он предлагает ей остричься и любуется на этот образец новой женщины, так легко подчиняющийся ему на свободе... И поют они весело вместе: "Проведемте друзья эту ночь веселей, пусть нас, братьев, семья соберется тесней". И так эти отрицатели семьи о ней же взывают в своей песне.

И верят эти властелины

Что в равенстве они живут,

А вековые их рабыни

Свободы гимны им поют. Несчастные, когда опомнитесь вы, когда сумеете оградить свое человеческое достоинство, когда поймете свое великое назначение? О, как это трудно, но помни женщина, что только тогда ты перестанешь быть рабою, только тогда ты поймешь и вкусишь всю сладость истинного святого гражданского равенства, когда смирением, снисходительностью, уступчивостью, искренним, чистым, глубоким чувством сумеешь заставить мужчину уважать себя и любить как человека, когда добьешься иного разделения рода человеческого сообразно высшим душевным качествам его, а не того, которое существует до сих пор, распределяя людей, подобно зверям, лишь на два пола. Но наши современные женщины, увлекаясь на скользком пути и внимая только соблазнительному голосу своего поработителя, удаляются от истины и даже не понимают, что действительно имеют право на равенство и свободу (только не в смысле разнузданной воли). Да, наша женщина не понимает, что может завоевать свободу в полном смысле этого слова только тогда, когда, не переставая быть женщиною, она станет человеком, сознающим и выполняющим свой долг, не забывая ни Бога, ни чести, когда призовет всю гордость свою и собственным трудом и умом проложит свой путь, не опираясь на ту руку, которая привыкла водить окольными путями, забывая всех, и все кроме себя. Привожу здесь не совсем удачные по слогу, но заключающие в себе глубокую истину стихи, ту истину, от которой зависит все счастье женщины:

Воедину от суббот.

Все тихо, дремлет, Палестина,

Знакомый сад, тоски полна

Идет еврейская жена,

Идет Мария Магдалина.

Не страшны ей ни мрак ночной,

Ни вид, пещеры гробовой

Идет к Распятому она

Священный подвиг, совершить,

Душистой миррою облить,

Христа страдальческое тело.

Благая цель, благое дело,

Пришла Мария.... и глядит

Глаза в слезах... но видно ей,

Что нет у гробовых дверей

Уж боле камня.... отвален,

Но кем, когда и чьей рукою?

И где Господь, и взят ли Он,

А если взят, то где положен?

Но кто в таинственной тиши

Ей даст ответ на вопль души?

Все безнадежно. Стало ей

Еще грустней, еще больней,

И вновь к друзьям, перед зарей

Она вернулась в град святой

Скрываясь в горнице Сиона

От иудеев и врагов,

В немой тиши, одни без слов

Под гнетом горя и тоски

Сидят Христа ученики...

Едва до слуха их коснулись,

Слова жены о том, что нет

Христа во гробе.... содрогнулись

У них сердца... Марии в след

Они пошли во тьме ночной

К пещере мрачной, гробовой....

Пришли.... приникли к двери гроба,

И с сокрушеньем видят оба,

Что нет в нем Господа Христа,

Мрачна могила и пуста....

И снова к спутникам своим

Пошли назад в Иерусалим.

А ты Мария?... ты стояла

У входа в гроб, забыв себя,

Чего-то смутно ожидала,

Тоскуя, плача и любя.

Но близко утро искупленья

Уже редеет мрак ночной,

Молись... в слезе твоей святой

Не загорится ль луч спасенья

И в грудь к тебе, с надзвездной дали

Не упадет ли, как роса,

Надежда... вдруг ей слышны стали

Из гроба чьи то голоса:

"О чем, жена, твое страданье,

"О чем болезнь и грусть души?

"Зачем пришла сюда с рыданьем,

"Чего ты ждешь в ночной тиши?"

Она в ответ им: "Я рыдаю

"Об Искупителе своем,

"Он здесь, в гробу был положен...

"А где теперь он я не знаю,

"И кем отсюда унесен?...

Вздохнула тихо. Новой встречи

Ждала ль ты грустная жена?

Но снова звуком чудной речи

Вдруг огласилась тишина:

"О чем ты плачешь? -оглянулась...

Не вертоград ли за ней

У гробовых стоит дверей?

Не он.... и снова содрогнулась...

Вдруг тихо раздалось : "Мария"

"О Раввуни" и вся в слезах

К ногам Христа упала в прах....

"Ни прикасайся, Мне.... не время,"

Сказал Христос.... "к друзьям своим

"Иди назад в Иерусалим

И с них сними страданий бремя

Живою вестию о том,

"Что восхожу Я к Богу сил

К Отцу небес из тьмы могил"

По миру Божьему раздался

Глагол божественный Христа

И в первый раз "Христос воскресе"

Сказали женския уста.

Впервые весть о возрожденьи

Через Марию в мир прошла,

И благовестницей спасенья

Впервые женщина была.

А Ты, с небес, Спаситель мира,

Всех жен земных благослови,

Да будут вестницами мира

Надежды, веры и любви. Кстати, поясню здесь последнюю страницу и стихи: если женщина, познав Христа и великое ученье Его, внесла возрождение, если она первая благовестила спасенье, если она умела в те далекие времена постигнуть веру, умела самоотверженно любить, внося всюду мир и надежду, то неужели же теперь, вопреки прогрессу она стала слепой рабой, зверем с оружием в руках не только против своих ближних, но нередко против собственных детей. Неужели она не понимает, что завоевав, благодаря реформам Царя Освободителя , право на высшее образование, сама подорвала доверие к своим силам и вместо того, чтобы благоговейно преклонится перед великим монархом, выступила против него с оружием в руках.

Плачь же, плачь над своим падением, бедная женщина, рыдай, читая эти строки, если ты способна сознать всю горечь своего паденья. Плачь, презренная раба, пусть эти вековые слезы смоют твой позор, который ты добровольно принимаешь на себя и которым ты ехидно гордишься. Понимаешь ли ты, что меня душат рыданья, когда я думаю до чего ты дошла. Понимаешь ли, что впервые в жизни у меня не хватает слов, чтобы обличить тебя, недостойную носительницу нашего имени. У меня впервые судорожно сжимаются руки, и я готова была бы задушить тебя. Понимаешь ли ты, что ты хуже скота, что поправ святые права женщины и матери, разбив человеческие чувства и святые узы семьи, отвергнув даже инстинкты самки, ты достойна, чтобы женщины сами растерзали тебя, чтобы они сдули с лица земли твой извергский призрак. Слушая презренного руководителя, в чем видишь ты возрожденье? Боже, не допусти других на этот страшный путь.

Я до сих пор не могу примириться с мыслью что женщина.., женщина - повешена. Да лучше все мы собьемся в стадо, замрем для высших чувств ума, станем в полном смысле самками, но не допустим такого позора. Гляди, твоя сверстница, сохранившая хоть животную страсть, спасена. Мать, и перед этим словом преклоняется все: закон и люди, но ты не достойна этого святого имени, ты попрала его везде и во всем и неужели думаешь, что кто-либо способен после этого поверить в твою мировую гениальность. Неужели станешь спорить, уверяя, что поступаешь по убеждению, что идешь в пропасть с сознанием помощи народу. Так знай же, что этот народ не признает тебя, и убежденною ты никогда не была, стоит твоему властелину придумать новый маневр и ты, зажмурясь, пойдешь за ним хоть на край света.

Ты смеешься мнимо, эмансипированная женщина 19-го столетия, ты считаешь мои слова чушью, бредом девушки, проникнутой фанатизмом и суевериями? Смейся, сколько душе твоей угодно. Если найдутся десять человек, которые поймут меня, то я и то буду счастлива, а от тебя ждать сочувствия и понимания так же трудно, как трудно было бы Грише Добросклонову добиться понимания от дяди Якова. (Эпилог Некрасова "Кому на Руси жить хорошо").

Однако многие могут удивиться, отчего я так напустилась на женщину. На это я отвечу им, что и сама не понимаю, как закипела во мне вся желчь. Ведь не браниться же села я в самом деле, а между тем дошло до того, что я готова была вступить в кровавую борьбу с тем ненавистным призраком женщины, который породило 19-е столетие. Да, я сама теперь только поняла насколько презираю этот жалкий новый тип рабы.

Прочтите статью в Деле 1881 года : "Новые типы забитых людей". Там говорят о героях незабвенного романа Ф.М. Достоевского, указывая на Снегиревых, Максимовых, Карамазовых, которые готовы на всё, не жалея своего человеческого достоинства, лишь бы только удовлетворить свою животную сторону не работая, не приобретая собственным трудом. Жалкие это люди, но горько что нет того автора, который сумел бы осветить женские типы вечно забитых существ. Женщина, не умея и не желая работать собственным умом, отдала за ласковый взгляд своего властелина и жалкие крохи хлеба не только свое счастье, но свою честь, свободу и свою душу. Она, как дрессированная собака, исполняет все, что желает ее господин, исполняет по одному взгляду, не ожидая приказаний и, как существо разумное, инстинктивно глубоко постигает все, что соответствует вкусу ее властелина, глупо радуясь, когда бесчувственный тиран лишь благосклонно погладит её. Она верит кличке "умница", верит льстивым словам, что все ее поступки героичны и принадлежат исключительно ей.

Однако, что ж я продолжаю браниться? Ведь тот, кто знает меня, улыбается, читая эти строки, понимая как мало способна я к кровавой борьбе. И это правда, я видела на своем веку людей достойных сожаления, сама страдала от них, но никогда не испытала злого чувства к людям и до сих пор не понимаю, что значит ненавидеть их, делать вполне сознательно зло другому; но в то же время я от всего сердца презираю зло, в какой бы форме оно не выражалось. Я готова каждую минуту душить его, готова хоть на смерть в борьбе, но только в борьбе не с плотью, а с духом. Что плоть, - убить человека одна минута, но дух, которым он жил, который он, может быть передал многим, не убивается! Дух живет, веками, тысячелетиями. Чтоб убить какой-либо презренный тип, воплотившийся среди людей, нередко требуется смена нескольких поколений. Человек спокон веков привык бороться не с духом, а с плотью, может быть в силу простой привычки делать то, что легче. Он даже выработал правило винить во всем свою грешную плоть: "дух бодр, плоть немощна", - утешает он, себя, сделав какую-нибудь пакость. Бедняга, он не замечает, что стал сам нищим духом среди общего оскудения, не понимает простейшего закона, что не плоть управляет духом, а наоборот. От дурных мыслей происходят дурные желания и дела, это зазубривает каждый, будучи еще ребенком, но, придя в возраст, придумывает различные формулы самооправданий на случай соблазна духа и плоти. "Страсть слепа", - кричит он, "плоть немощна, молодость порывиста" и т.п. Одним словом: он..., он-то не виноват.

Ну, а если так, если каждый из нас заручился оправдательным вердиктом, то какая уж тут борьба со злом, и бушует оно все сильнее и сильнее, поглощая человеческое счастье. Люди, погрязая в страстях и житейских невзгодах, не могут не чувствовать этого. И вот те, которым стало очень жутко, начинают восставать против зла, но где же и в ком ищут они его? Конечно, не в себе, а в других. Пойманный на месте преступления спешит доказать свою невинность, но на его указания, что плоть немощна, молодость порывиста, легко отвечают: "так смерть ей" и допекают юношество, то стреляя, то вешая.

Уже целое поколение выросло на костях погибающих "будто бы за великое дело любви", а толку все нет, и житейская дорога даже не утрамбовалась костьми, напротив, она стала еще грязней, еще топче, и мало-мальски оскудевший духом моментально завязает в ней, конечно, как утопающий, он нередко сунет другого-третьего, чтобы самому вскарабкаться на них, но где ж исход?

Гроб вчера и гроб сегодня

На гробах, мы все стоим,

Средь могил, знать власть Господня,

Как рабы твердим.

Жаждя правды, но страдая

В темном царстве лжи и зла,

Жизнь глохнет молодая,

Правды в мире не найдя. И к чему ее искать в мире, если он стал, для нас темным царством? Напрасный труд! Не лучше ли поискать эту правду в себе: познай самого себя, вот величайшая разумнейшая задача каждого из нас. Что может быть лучше и благодарнее этого труда? Познавший себя непременно найдет правду и увидит её в других. Он как яркая звездочка станет сверкать среди нашего темного царства. К свету же всякий стремится.

Да, высказанная мною истина известна каждому, она даже считается избитою фразою. Но в том-то и горе наше, что истины, глубокие истины пренебрегаются и часто становятся у нас фразами. Никто ведь не попробовал воплотить эту истину, а если кто и пробовал, то, по обыкновению найдя это трудным, признал и даже завещал, что "такое-то дело невозможно при нашей немощной плоти" и грустно, что потомство верит этому, не пытаясь возобновить побитую истину.

Однако, не отвлекаясь более от первоначальной темы, могу сказать, что, благодаря Богу, нет правил без исключений, и я убедилась, что среди нас, женщин, есть тоже люди, и люди в полном смысле этого слова. Долго, очень долго искала я людей, искала путем самой искренней дружбы, искав и находя - друзей. Я не придавала значения полу и возрасту, но, конечно, мне интересно было убедиться, среди какого пола и возраста сохранилось больше неиспорченных человеческих чувств. Опыт моих наблюдений в продолжении 10 лет заставил меня с восторгом убедиться и верить вместе с незабвенным серцеведцем Ф.М. Достоевским , что в каждом человеке, как бы не был он испорчен и забит, есть святая искра, которая теплится в нем до последней минуты жизни, а потому я глубоко верю, что каждый человек, как бы он не был нравственно изуродован, может воскресить в себе свое человеческое достоинство, если ему удастся только столкнуться с истинным братом во Христе, который своим участием, своей ласкою, своею дружбою (отнюдь не снисхождением, угрозою, высокомерным указанием на собственные добродетели) облегчит ему участь и протянет ему свою здоровую руку, чтоб снова вывести на истинный путь. Отрадно хранить в себе такую веру, она делает нас счастливыми, подкрепляет в нас надежду на возможность всеобщего счастья в далеком будущем.

Что же касается моих личных друзей, то истинными из них я могу считать пока только трех: другом всей моей жизни была старушка, ныне 75 лет; тот, кому посвящаю этот труд, стал воистину другом моим будучи 19 лет; последнего друга своего неизменного я нашла в девушке 25 лет. Итак, пока женский пол преобладает. Кроме того, возраст моих друзей показывает, что женщина зрелых лет и до глубокой старости способна быть верным другом. Я счастлива, сознавая это, и вот причина, по которой выбрала женщину своим духовником. Слушай же родная, я расскажу тебе без утайки все что случалось со мной, все что чувствовалось, что думалось на моем веку, и верь, голубка моя, что ни в чем как на духу перед Христом не солгу тебе.

Ссылки: