Оглавление

Форум

Библиотека

 

 

 

 

 

Ульянова А.П. в ссылке: Москва, Бутырки - Нижний

Было раннее утро, когда подъехали к Москве. Дано распоряжение выходить на перрон, около которого стояли ломовые извозчики со своими тряскими телегами.

- Я не могу с больным ребенком ехать на такой трясучке по камням, - говорю я, - лучше пойду пешком".

- Верно! - поддерживает Бернштейн, а за ним и другие заявляют, "что на телегах не поедут". Начальство покипятилось, но вернуло нас в вагон, и очевидно, не желая вызывать шума, распорядилось подать кареты.

На дворе в Бутырках нас встретило несколько голосов из-за решеток с приветствием. Меня с ребенком повели закоулками чрез маленький двор и поместили в Пугачевской башне , а мужчин направили в Северную. В той и другой было уже немало стянуто с разных мест назначенных к высылке. Я поднялась по винтовой лестнице на второй этаж и вошла в указанную камеру. Полутемная, со спертым воздухом, камера, точно сырое чудовище, поглотила свою жертву. У меня сжалось сердце за моего больного [ребенка], ему за дорогу стало очень плохо.

К счастью скоро открыли дверь камеры. Некоторые из бывших в Пугачевке оказались знакомыми, стало легче. Вместе с другими зашла высокая худенькая блондинка с ласковым лицом. Озабоченно тепло расспросила о моем больном и, заметив, что я очень утомлена, предложила понянчиться с ним. Это была Софья Андреевна Иванова-Борейшо . Бывают люди, одно появление которых успокаивает расходившиеся нервы. Так подействовала Софья Андреевна на меня. Я прилегла, в то время как она нежно убаюкивала больного, нося его по камере. После обеда дали знать, что из Пугачевки могут пойти на свидание в Северную, у кого там есть родные. "Родственники" нашлись почти у всех. Софья Андреевна отпустила и меня. И в следующие дни благодаря ей пользовалась сравнительной свободой от больного.

фото Пугачевская башня Бутырки, дореволюционное фото

фото Арестантки во дворе Бутырской тюрьмы

фото эсерки Ревекки Фиалки, 1906 г.

фото Иванова-Борейшо С.А.

(из собр. Музея "Каторга и Ссылка") Я поспешила к мужу, чтобы посоветоваться с ним, не хлопотать ли нам остаться до следующей партии, так как ребенка в таком состоянии везти нельзя. А в Северной башне в это время шум, возбужденные лица. Оказалось, там составляли слова сочувствия сыновьям Джузеппе Гарибальди , великого патриота Италии, весть о смерти которого на острове Капри только что принесли телеграммы. Не помню в точности содержание этого адреса, но приблизительно такое: от лишенных свободы горячее сочувствие сынам великого борца за свободу. Это событие произвело на всех сильное впечатление, все с готовностью стремились запечатлеть свое имя под адресом, кроме одного: "Это, - говорил осторожный человек, - поступок противоправительственный и может вызвать репрессии". Полетела телеграмма из Московского пересыльного дома на Капри, где в это время вся просвещенная Европа и Америка склонила свои знамена пред раскрытой могилой неутомимого борца за счастье родины и за свободу человека вообще.

На другой день утром по моей просьбе зашел тюремный врач. Лицо кислое, недовольное.

- Тут больной? Что болит? - спрашивает он, грубо ворочая и доставляя напрасное страдание ребенку. Видно было, что доктор привык не церемониться с пациентами тюрьмы.

- У него воспаление кишок. Дайте ему хорошую порцию касторки, а там видно будет, умрет или поправится. А из-за таких пустяков оставаться...? Но жестокий тон и слова этого грубого человека так меня возмутили, что он не успел договорить своей фразы:

- Уходите вон! - закричала я и стремительно открыла дверь камеры. В этот же день, благодаря хлопотам друзей, пришел доктор с воли. Тщательно осмотрел больного, с любопытством - камеру.

- Если вам разрешат остаться, вы можете переменить условия жизни для больного? - спрашивает доктор. - Нет, - говорю.

- В такой обстановке он недолго выживет. А в дороге воздух... Воздух, знаете, чудеса делает, - продолжает он. Прописал строгую диету, способ лечения, возможный при тех условиях, и, пожелавши, доброго пути, ушел. Это был доктор Захарьин , как после узнала, известный диагност по внутренним болезням, только что восходящая звезда в медицинском мире. От внимательного осмотра и разумного совета доктора сразу стало не только мне, но кажется и больному легче.

В верхнем этаже башни, в довольно обширной камере, шли усиленные приготовления в дорогу нашей женской компании. Женщин в этой партии было девять человек, из них пять полек. Конколович, Вериго, Цельчинская и две Лисовских. Собирающиеся в дорогу припоминали, чем следует запастись для рукоделья, что трудно достать в захолустных уголках Сибири. Приводили в порядок костюмы, а некоторых электризовало и то, что в дороге будем вместе с мужчинами. Странно было видеть, как идущие за идею в Сибирь, волновались и сердились друг на друга из-за утюга, боясь, что не успеют выгладить кофточки, воротнички... Мне не приходилось раньше видеть вплотную революционеров без забот, без дел конспиративных, и я по наивности не допускала, что и им свойственны все мелочи, дрязги житейские, и, глядя на суету около воротничков, чувствовала себя обескураженной. Конечно, не все "наводили видимость". Мария Константиновна Крылова , например, тоже хлопотала, но ее хлопоты касались всей компании: она тщательно вела общую бухгалтерию, самоотверженно несла неприятную работу по соблюдению чистоты в камере, спешила оказать помощь слабой или больной вообще.

Я знала раньше в Петербурге, какая она ценная партийная работница. До существования чернопередельской организации Мария Константиновна работала в землевольческой типографии, а еще раньше примыкала к нечаевцам. Она пережила по пути искания правды все стадии развития русской революции, начиная с обучения рабочих грамоте в воскресной школе. Замкнутая, строгая на вид, преданная народовольческим идеалам, она выполняла все, что служило достижением революционных задач.

Но никогда не относилась к делу механически, а строго проверяла не противоречит ли оно ее мировоззрению. Работая в типографии, как идеально аккуратная работница, она требовала точности и от других, вплоть до правильно поставленной запятой. В январе 1880 года Крылова была арестована вместе с чернопередельческой типографией, а теперь, в 1882 году высылалась в Восточную Сибирь. В Московской Бутырской и дорогой до Томска я невольно восхищалась ее пунктуальностью во всех мелочах, особенно если они касались служения ближнему. Свои потребности она сводила до минимума, опасаясь, чтобы лишний общественный грош не потратили на нее.

В июне 1882 года была всероссийская сельскохозяйственная выставка. Москва, как большой муравейник, шевелилась, кипела. На выставке обсуждались насущные вопросы в государственном масштабе, кругом шла жизнь в своем бесконечном разнообразии, а в конце Долгоруковской, за крепкими стенами Северной башни централки кипела иная жизнь, жизнь духа: материально нищие, лишенные свободы удальцы, уверенно наделяли мир чудесами полного счастья в виде свободы, равенства и братства. При воспоминании о пылких речах насчет будущего счастливого строя, невольно напрашивается вопрос, как бы почувствовала тогда стянутая в тюрьму молодежь, если бы в ней порушить, как свечу, веру в то идеальное будущее, что нарисовала горячая фантазия с помощью авторитетных теоретиков? Думаю, многие бы потеряли под ногами почву.

В последний день пребывания в Москве обсуждали вопросы общего хозяйства в дороге. Старостой выбрали молодого инженера-путейца Болицкого , участвовавшего пред арестом в постройке железнодорожной линии Пермь-Екатеринбург . Человек хозяйственный, спокойный и, как показала дорога, с крепкими нервами, что так важно, когда имеешь дело с людьми только что покинувшими тюрьму. ф о то Т.С. Балицкий (из собр. Музея "Каторга и Ссылка") Предложено товарищеское, коммунистическое хозяйство, в которое следовало внести финансы. Решено в дороге соблюдать экономию, чтобы по приезде на место ссылки не очутиться без гроша. В партии же были люди без всяких средств. Сумму, сохранившуюся от трат в пути, делить так, чтобы идущий в Восточную Сибирь получил в два раза больше идущего в Западную. Но к большому огорчению партии, человека три-четыре из состоятельных отказались от этого предложения. Поднялись упреки, шум, и не скоро смирились с неизбежным.

В тот же день я была так поражена невиданной мною ранее картиной, что еле устояла на ногах: по широкой тюремной лестнице спускалась сплошная, серая масса людей с закованными руками и ногами. Железные кандалы производили жуткое лязганье. Раньше приходилось напевать о том, как "рабская Россия перед святыней алтаря, гремя цепями, склонивши выю, молилась за царя", и воображение рисовало жалких забитых рабов. Эта же серая масса, имела как бы одно лицо, представилась мне чем-то огромным, озлобленным и хотя закованным, но страшным.

На следующий день наша партия около сорока человек, под ответственностью старого, добродушного полковника с крепкой охраной- конвоем, распростилась с оставшимися в тюрьме до следующей партии и покатила параллельно с "Владимиркой", по которой веками шел в далекий холодный край неспокойный и вредный элемент нашей родины.

Тишина, охватившая в первые минуты наш вагон, точно сдерживала публику от проявления чувств. Но только успели отъехать, как молодой сильный голос нарушает ее любимой песней ссыльных вообще: "Полоса ль ты моя полоса...". Некоторые с удивлением оглядываются на певца. Они не освоились еще в новой обстановке и не поняли, что певец выражает горечь расставания, при словах

"а и то может быть, в кандалах по Владимирке пахаря гонят" не выдерживают и другие, певец заразил: стройно подхватывают несколько голосов. И тоска и удаль выливается в протяжном, задушевном мотиве. Дан всему вагону общий тон.

Молодость скорее сбрасывает минуты уныния. Новые впечатления порождают новые думы, мечты, которые вместе с поездом несутся к неизвестному, далекому. У некоторых ярко проявляется радость свидания: молодые, только в Москве получившие право быть вместе супруги, у самого окна воркуют, целуются. Им мешает, кажется, собственное дитя. Они не замечают, что на их счет улыбаются мимо проходящие, и только грубая действительность пробуждает: "их бродь не приказывают у окна целоваться!" - кричит прибежавший конвойный. Провинившиеся краснеют, но переживаемая радость бьет ключом.

Ссылки:

  • Ульянова А.П. в ссылке: этапы от Петербурга до Томска
  •  

     

    Оставить комментарий:
    Представьтесь:             E-mail:  
    Ваш комментарий:
    Защита от спама - введите день недели (1-7):

    Рейтинг@Mail.ru

     

     

     

     

     

     

     

     

    Информационная поддержка: ООО «Лайт Телеком»