Стогов Э.И. понял, за что Симбирское дворянство ненавидело губернатора

Скоро я узнал в курительных кабинетах, что все общество ненавидит губернатора, причин - бесчисленное множество, как обыкновенно бывает при неудовольствиях. Во всех общественных положениях есть непременно центр кристаллизации, откуда и расходятся мнения и причины - как радиусы.

В этом случае оказались два помещика: Тургенев и Оржевитинов - несомненно люди умные! я к губернатору:

- Вас здесь не любят.

- Это правда.

- Какая причина?

- Право, не знаю.

- Быть главной властью и быть нелюбимым - неприятно.

- Неприятно, да что же сделать?

- Я скажу вам средство, от вас зависит помириться с обществом.

- Пожалуйста, я на все согласен.

- Вы действительно не знаете причины?

- Честное слово, не знаю!

- Тургенев и Оржевитинов главные ваши враги, причины не важны; пригласите их, вы сумеете смягчить; объяснитесь и помиритесь, тогда все общество повернется к вам лицом.

- Очень много вам благодарен, вы действуете как мой друг!

- Но надеюсь - вы обо мне не упомянете, мой успех в секрете.

- Будьте покойны, я помню наши условия. Пред тем я нашел случай познакомиться с Тургеневым и виделся с Оржевитиновым. Знал я, что губернатор приглашал к себе этих господ утром. Вечером я был у Тургенева. Холодный поклон, молчат, отворачиваются. Я притворился сиротинкой и не понимаю, говорю любезности дамам. Тургенев не выдержал и в досаде начал говорить даже оскорбительно:

- Мы думали, что вы человек с характером и не имели нужды скрывать своих чувств перед вами, а вы унизились и передали подлецу, - и проч. - Я хотел согласия, единодушия общества с властию; если унизился, по- вашему, то с доброй целию. Жалею, что я ошибся, но кто не ошибался? Могу я узнать, какая была сцена между вами?

- Губернатор усадил нас в кабинете и сказал: господа, между нами есть неприятности, и вы и я имеем обоюдные причины; полагаю, как благородные люди, мы не обязаны давать в том кому бы ни было отчета, но, к удивлению моему, вы малодушно сообщили жандарму! Ха, ха, ха, да знаете ли, кто этот жандарм? он по просьбе моей прислан сюда для моих услуг! вот вы кому доверились. Господа, я не отнимаю у вас права иметь ко мне неудовольствие, но будьте же благородны, действуйте сами, без жалкого жандарма. Прощайте, я счел долгом сказать вам это.

Каково мне было слушать этот монолог! Я высказался искренно, не имея причин не верить губернатору; жалею, что обеспокоил уважаемых мною людей, но надеюсь, другой раз не ошибусь. Мы помирились, согласившись, что губернатор более чем человек нехороший (В рукописи: подлец).

Рано утром - я у губернатора. Ласков, приветлив, хороший друг!

- Не утерпели, не сохранили секрета?

- Язык мой - враг мой! Кругом виноват!

- Ну, по условию - вы губернатор, а я жандарм, но помните, у меня огорода нет, а у вас столько огородов - куда ни брось камень, попадешь в ваш огород!

- Не будем ссориться, я виноват, прошу прощения; увлекся с негодяями, больше этого не будет.

Тут пристала страдалица-жена его с просьбой - простить.

- Так и быть, этот раз не в счет, забудем; но другой раз не забудем!

- Душою и сердцем - согласен!

Вскоре повторился другой удобный случай. Я держался правила: я доверчив, меня обмануть легко; кто меня обманет - тот негодяй, а кто другой раз меня обманет - тогда я дурак!

Был помещик Бабкин - вышедший в отставку при Екатерине капитаном Преображенского полка, добряк и простак. К нему приехал сын - молодашка-служащий в Сенате. Я передал губернатору, что вчера имел пренеприятный вечер у Бабкина. Целый вечер сын его самой злою бранью поносил губернатора, я останавливал - еще хуже! Надобно, чтобы отец зажал рот сына. Вечером Бабкин не смотрит на меня, сердится. К простаку нетрудно приласкаться: только заговорить о счастливых временах при Екатерине. Старик обыкновенно тает - и при этом случае высказался, что губернатор позвал и распушил старика; на оправдания и клятвы Бабкина губернатор сказал о мне и повторил то же, что говорил пред Тургеневым и Оржевитиновым. Я уверил старика, что губернатору налгал чиновник при мне, что я заступался, а губернатор, не желая выдавать чиновника, свалил на меня. Тогда установленной формы для переписки в корпус жандармов не было; армейские писали рапортами, такая форма не позволяла вольничать, я принял манеру писать: письмами, докладами и простыми записками, но рапорта - никогда! Составил письмо к шефу об отношениях моих к губернатору и об его бесхарактерности и в конце уверил, что не пройдет много времени, как выяснится необходимость сменить его.

Пришел к губернатору и прямо сказал: нам более говорить нечего! Он начал извиняться, я подал ему письмо к шефу и сказал: я дал вам слово показать вам, что я пишу, - прочтите. Прочитав, побледнел и сказал: - Вы так писать не можете! - Отчего? - Я буду жаловаться на вас! - Тем лучше, скорей объяснятся ваши действия. - Вы не пошлете.

Я кликнул жандарма, запечатал у губернатора и приказал отнести на почту.

Ссылки: