Воспоминания Шатуновской О.Г.: Алик Шеболдаев (Сергей Борисович)

На самом деле он не Алик, он Сергей Борисович, сын Бориса Шеболдаева . Я его Аликом, знаешь, почему называю? В тридцать седьмом, когда ему было шесть недель, его вместе с двухгодичным братишкой схватили, когда арестовали их мать. А он был новорожденный. Из нее выжимали показания на мужа, на Бориса. Она не давала. Тогда они схватили этих двух маленьких детей, принесли их в тюрьму, щипали, чтобы они кричали, и ей говорили:

- Вот твои дети. Мы не дадим тебе его кормить, пусть они орут, кричат. Давай, подписывай. И она сошла с ума.

Я обо всем этом узнала от племянницы Рудзутака , Лилии Ивановны , которая с ней была в одной камере, с этой Ликой Шеболдаевой . Вот эта племянница Рудзутака мне все рассказала. Я сразу узнала это все, когда она освободилась и пришла ко мне. А потом уже ко мне приезжали тетки, которые вырастили детей, Тоня и Валя.

Жена Шеболдаева сошла с ума. НКВДшники собрали всех умалишенных и отправили их в Каргополь . А в Каргополе их держали на койках вот с такой крышкой-колпаком, решеткой. Они лежали под колпаком из решетки. А потом их всех вывезли за город и расстреляли .

И Лика погибла. Погибла ли она под этой решеткой или в числе расстрелянных, это я не знаю. Это надо еще искать - и документы об этом, и как их в Каргополь отправляли. Где-то что-то есть. А Алик с шести недель был в тюрьме. Когда она сошла с ума, и эти дети стали им не нужны, их отправили в детприемник.

А тетки, когда этих детей из дому брали, одна из теток, Валя , говорит: - Пустите меня тоже к вам в машину. Надо пеленки взять с собой, и я должна быть при нем. И она наскоро собрала узел и залезла в их машину. Они лесом проезжали. Мать этих детей скрывалась в Петушках, это Подмосковье. Они разнюхали, что она в Петушках, и туда приехали. Так когда они поехали лесом из Петушков, они открыли дверцу и Валю выбросили на ходу, тетку, а детей увезли, чтобы мать шантажировать. А потом они их сдали в детприемник.

Тетки Валя и Тоня целый год искали детей. Им нигде не давали справок. Ни в НКВД, нигде. Не давали справок, где дети. Они обошли очень много детприемников, потом тогда были при Наробразах отделы охранмат - охраны материнства, и охранмлад - охраны младенчества, которые ведали вот этими детприемниками. Они обошли все охранмлады, и нигде им никто ничего не говорил. Они уже были в отчаянии. И вот в какой-то еще пришли детприемник, и им тоже сказали:

- А мы ничего не знаем.

Когда они оттуда вышли, то Валя в обморок упала на лестнице. Вышли они на улицу, и вдруг за ними следом выходит сотрудница Охматмлада, инспекторша, высокая мужеподобная женщина, и говорит им:

- Пойдемте отсюда подальше. Они пошли куда-то за угол. И она говорит:

- Поклянитесь, что вы меня не продадите. Они говорят:

- Да мы на колени встанем, поклянемся, если вы что-то знаете, скажите нам.

- Да, я знаю. Дети ваши находятся здесь, в детприемнике на Ярославском шоссе. Но их фамилии там не Шеболдаевы, а Воробьевы.

Они бы их никогда не нашли. Они же искали Шеболдаевых. А их туда отдали под фамилией Воробьевы. Ну они поехали туда и затребовали детей - что мы тетки, Воробьевых давайте. И им вынесли этих детей.

А когда этих детей туда сдавали, двухлетнего мальчика спросили, как твоего братика зовут? Он же новорожденный. Он сказал - Алик. Ну двухлетний ребенок, сказал - Алик. И вот когда детей отдавали Вале и Тоне, то сказали: вот этот Володя, а вот этот Алик. Сережей его назвали, а тот маленький сказал, Алик. И тетки тоже привыкли называть его Аликом. А тот мальчик умер от скарлатины.

Они уехали, забрались в глушь, в Урюпинск, и там жили. А был еще старший мальчик, тот ушел добровольцем в сорок первом году, когда началась война, и был убит. Старший мальчик, которого НКВДшники не брали в тюрьму. А брали вот этих двух, двухлетнего и новорожденного.

Так что Алик был в тюрьме почти со дня рождения. И еще пыткам подвергался. И вот нашлась порядочная женщина, которая им открыла, под какой они фамилией и где находятся. Иначе они так бы и пропали.

Валя и Тоня ко мне ходили. Они уже умерли обе, его тетки. Тоня жила в Москве, а Валя жила в Пятигорске. Они бывали у меня. Сидели тут, рассказывали, вспоминали все, как это было.

А о том, как их терзали, как этих детей терзали, чтобы они кричали, эта Лика, когда она возвращалась с допросов в камеру, рассказывала. И даже мне говорила племянница Рудзутака, что когда она сошла с ума, она наклонялась как будто бы к новорожденному и качала его в камере. И она рассказала однокамерницам это все. А я узнала сначала от Лилии Ивановны .