Посвящение Б. Окуджавы Б. Сарнову

Эти строки - из стихотворения, которое Булат посвятил мне. Вот как это было. Он позвонил мне и сказал:

- У меня тут написался один стишок. Я хочу посвятить его тебе. Можно я его тебе прочту? Я сказал, что да, конечно, я слушаю. Он прочел:

С последней каланчи, в Сокольниках стоящей,

никто не смотрит вдаль на горизонт горящий,

никто не смотрит вдаль, все опускают взор.

На пенсии давно усатый брандмайор.

Я плачу не о том, что прошлое исчезло:

ведь плакать о былом смешно и бесполезно.

Я плачу не о том, что кануло во мгле,

как будто нет услад и ныне на земле.

Я плачу о другом - оно покуда с нами,

оно у нас в душе, оно перед глазами,

еще горяч и свеж его прекрасный след -

его не скроет ночь и не проявит свет.

О чем бы там перо, красуясь, ни скрипело -

душа полна утрат, она не отскорбела.

И как бы ни лились счастливые слова -

душа полна потерь, хоть, кажется, жива.

Ведь вот еще вчера, крылаты и бывалы,

сидели мы рядком, и красные бокалы

у каждого из нас - в изогнутой руке!

Как будто бы пожар - в прекрасном далеке.

И на пиру на том, на празднестве тягучем

я, видно, был один, как рекрут, не обучен,

как будто бы не мы метались в том огне,

как будто тот огонь был неизвестен мне. Дочитав "стишок" до конца, он сказал:

- Так ты не против, чтобы я посвятил его тебе? Я сказал, что нет, конечно, не против. Дело было в конце 80-х. Знакомы с Булатом к тому времени мы были лет, наверно, уже тридцать. И кому только ни посвящал он за эти годы своих стихотворений! А мне - ни разу. И вот? - О чем ты говоришь! - сказал я. - Конечно, я не против. Наоборот, очень рад! Но с чего это вдруг?.. И почему именно это стихотворение?

- Ну-у, я не знаю, - протянул Булат. - Это ведь дело таинственное! Дело это, наверно, и в самом деле таинственное. Но я почему-то подумал, что этот неожиданный порыв Булата, это внезапно осенившее его желание посвятить мне стихотворение, - и не какое-нибудь, а именно это, - каким-то боком связано с той шуточной пьесой, которую мы разыгрывали 1-го апреля 87-го года в нашем кукольном театре на именинах у Биргера. Как я уже сказал, для меня образ "Гражданской войны", в которой все мы - давние и близкие друзья - вдруг оказались по разные стороны баррикад, был не более чем иронической метафорой. Поэтому и благостный финал, приделанный к моей пьеске Аркадием Хайтом, не показался мне совсем уж несовместимым с моим замыслом. Но Булат, как видно, уже тогда почувствовал, что дело - серьезное. Что не метафорами тут пахнет, а самой что ни на есть настоящей гражданской войной.

Ссылки: