"Проколы" Рябчикова c "воздухоплавательной" темой

С "воздухоплавательной" темой связаны, пусть единичные, но все-таки "проколы" Рябчикова.

"Краска стыда появляется на моих щеках, когда я вспоминаю, как на горьком опыте убедился в том, что свою "область" надо понимать и знать глубоко.

Однажды мне поручили дать подробный отчет о полете большого аэростата.

Полный сил и энергии, ринулся на подмосковную воздухоплавательную площадку. Все было для меня ново на ней и необычно. Жадно записывал все, что видел и слышал. При этом мне не хотелось выглядеть неучем среди остальных репортеров, по наивности стеснялся спрашивать аэронавтов и делал вид, будто все понимаю, во всем разбираюсь".

А когда аэростат поднялся в воздух. "Я ринулся к ближайшему телефону. Вызвал редакционную стенографистку. Торопливо продиктовал отчет о старте". (Много лет спустя, рассказывая об этом поручении, Е. И. самокритично признавал: "он был непомерно велик, изобиловал общими рассуждениями о покорении человеком воздушного океана").

Теперь главное - где сядут: точных сведений нет, радио в гондоле нет. Помчался наугад и скорректировал "маршрут", когда, наконец, стало известно место приземления.

И вот. "Увидел на скошенном лугу раскинувшуюся оболочку аэростата, поломанную гондолу и стоящих около нее аэронавтов. От радости сильно забилось сердце: победа! первый, ура! ура! ура! мысленно кричал я. Только в моей "Комсомолке" будет сообщение о финише и рассказ участников полета".

Действительно, в тот момент Рябчиков представлял не только "КП", но и всю печать. Это, казалось, давало отличные возможности для неординарного репортажа. Но преимущества "посмеялись" над неосведомленным журналистом.

"Уставший и чем-то расстроенный командир в сердцах решил недобро подшутить надо мной: наговорил много былей и небылиц, нафантазировал, а я все это доверчиво записал". ("Позже, когда у меня завязалась дружба с аэронавтом, когда мы уже не раз вместе летали и часто вспоминали тот случай, он признался: рассчитывал, что газетчик не сумеет передать ночью, издалека свое сообщение, а под утро рассказал бы о шутке и внес поправки в явно нелепый рассказ. Но репортер оказался прытким").

"Получив интервью, побежал в ближайшее селение, разбудил председателя колхоза, пошел с ним в правление и связался по телефону с редакцией. Текст немедленно сдали в набор и выделили в газете видное место". (Об этом Евгений узнал, вернувшись в Москву. Купил номер "Комсомолки" в первом попавшемся киоске Союзпечати, нетерпеливо развернул ее и сразу увидел свой материал).

"Радость моя была безмерна. И почувствовал себя совсем счастливым, когда в других газетах ничего о полете не нашел. Ликуя, поспешил в редакцию. Там ждали, но не с поздравлениями. Сначала - строгий разговор у завотделом информации, а следом - "разнос" редактора: еще утром звонили воздухоплаватели, ученые, конструкторы, и все выразили возмущение по поводу нелепостей, чепухи и, хотя и веселой, выдумки, присутствующих в отчете.

- Значит, аэростат застигла гроза? - мрачно продолжал редактор. - Воду сначала вычерпывали пригоршнями, потом сапогами. И это напечатано! Вам бы подумать о том, что гондола, сплетенная из ивовых прутьев, удерживает воду нисколько не лучше решета.

Редактор скомкал газету, бросил в корзину.

- Позор! По всей стране разойдется номер, миллионы людей прочтут и посмеются - над газетой. Вы понимаете что это значит?!

Заведующий отделом информации стоял тут же со сжатыми кулаками. Словно готовился поколотить незадачливого порученца.

- В наше время таких работничков немедленно увольняли, - резко выкрикнул он. - Да. За дверь. На улицу. Чтоб ноги не было видно.

- Ну, это было раньше, - перебил редактор. - Нужно учить молодежь. Мы тоже виноваты. Сразу пустили новичка на самостоятельную работу. И на какую! И не проверили материалы. Явную чепуху выбросили, сократили, а надо бы повнимательнее отнестись".

Репортера наказали. Он горько переживал. Хотелось собрать злополучный тираж и уничтожить. Но это невозможно!

Немного успокоившись, Рябчиков стал обдумывать случившееся.

"Прав был парторг ("Комсомолки". - М. В.), советуя:

- Нужно знать, о чем пишешь. Нужно многому учиться. Одного высшего образования недостаточно. Не думай, будто вся сила в том, чтобы только "вырвать", "достать". Надеемся, ты извлечешь урок. Верим в тебя".

Как он тогда старался! Доказывая интересными, большими материалами, что из него выйдет толк.

Но его поджидала еще одна неприятность. Она связана с первым массовым высотным (5 тысяч метров - по тем временам такая высота казалась огромной, едва ли не сказочной) полетом Харьков-Москва . Шустрый Рябчиков опять оказался "на острие": чуть ли не единственным газетчиком, разузнавшим о большом авиационном событии.

Еще на аэродроме, до старта, он, довольный записанным интервью с командиром перелета, не попросил визу. И вновь без розыгрыша, диковинок не обошлось.

Не миновал и очередной скандал в редакции.

Ссылки: