Кончился ИФЛИ Лили Лунгиной и началась Война

Мы, наш курс, успели проучиться три года.

Думаю, я именно в ИФЛИ обрела какое-то настоящее видение и мира, и людей, и культуры,- это все ИФЛИ. Я очень многим обязана профессорам, даже этим восьми часам Гриба , изумительному курсу Пинского , дальнейшему знакомству, а потом и дружбе с ним. Я была уже и гуманно настроена, и человечно,- мир мой расширился. Это все подарило мне, в общем, доступ в мировую культуру. Я почувствовала себя там дома. Я научилась оперировать другими категориями. И возможно, без этого понимания я бы против Зелинского не выступила. Я поняла еще, что надо защищать какие-то вещи. Может быть, в тот момент заглох и страх, не знаю.

В июне мы сдавали сессию. Предстоял, в частности, экзамен по литературе девятнадцатого века. Занимались по нескольку человек вместе. И Олег Трояновский , который должен был принести мне и той группе, которая занималась у меня дома, тетради с записями лекций, сказал по телефону:

-Ты знаешь, Лилька, я слушал ночью радио:- А у Трояновских радио было не черная тарелка, как в каждой квартире, а огромный, роскошный комбинированный аппарат, привезенный из Америки, где было и прослушивание пластинок, и что-то еще, и он очень хорошо ловил западные радиостанции, и Олег говорит:

- Ты знаешь, Лилька, я не уверен, я плохо расслышал, но, по-моему, сегодня ночью началась война, по-моему, Гитлер пересек границу.

Я говорю:

-Да Олег, что ты несешь?

-Ну, не поручусь, но насколько я понял, все-таки да.

Он завез нам тетради.

-Олег, ты что нам рассказывал?

Он говорит:

-Я, знаешь, пытался утром снова ловить, но утром все глушили. Вы в двенадцать часов послушайте "Последние известия".

Мы включили радио, и вот эти "Последние известия" в двенадцать часов, и были рассказы, что колхозники победили в соревновании там-то, а стахановцы дали столько-то тонн угля и так далее. Мы все это прослушали и говорим: что это Олег выдумал, чего он нас пугает? И вдруг:

"Через пятнадцать минут будет выступать Молотов ". Он выступил и сообщил, что началась война.

И все в едином порыве поехали в ИФЛИ. Мы все там съехались, и стояла наша латинистка Мария Евгеньевна Грабарь-Пассек - она была человеком строгим, сухим, очень деловым,- она стояла на лестничной площадке и плакала навзрыд, у нее градом по лицу текли слезы. Мы все в недоумении:

-Почему вы плачете?

-Дети мои,- она тоже говорила нам "дети",- вы не знаете, что такое война. А я пережила Первую мировую войну. Это ужас. Это начинается страшнейшая эпоха.

А мы, конечно, все думали: ну что война, мы так сильны, через неделю-две, через месяц все будет кончено. Но этот образ рыдающей на лестничной клетке Грабарь-Пассек - вот это для меня первый образ войны.

Никто не понимал, где Сталин . Он молчал. Теперь известно, но мне все же хочется рассказать молодым, которые могут не знать, что меньше чем за два месяца до войны Сталин уничтожил остатки высшего военного командования . Одна моя подруга жила в Лефортове , рядом с тюрьмой. Это была самая страшная московская тюрьма, где содержали арестованных офицеров. Подруга рассказывала мне, уже после победы, что две ночи в начале мая сорок первого никто в этом районе не спал из-за неумолкавшей, непрерывной ружейной канонады. Это расстреливали тех, кто по большей части был посажен в 1937 году, когда расстреляли маршала Тухачевского , ложно обвиненного в том, что был предателем и работал на Германию.

Только в начале июля Сталин выступил с речью по радио и называл нас уже не товарищами, а братьями и сестрами.

Ссылки: