Судьба Я.П. Коробко

А что же его друг "на всю жизнь" Я.П. Коробко , с которым они будучи в Петербурге периодически "закатывались на Острова"?

В главе В Москву, в Москву, в Москву мы уже цитировали воспоминания С.Н. Мотовиловой о регулярных контактах нашего героя с Я.П. Коробком. И такую важную деталь о последнем:

"Помню, на каком-то Харьковском заводе Коробко получал 40000 руб. в год". Приведем теперь здесь подробности "линии жизни" сделавшего неплохую карьеру Я.П. Коробка (несмотря на то, что он почти до 1917-го был под "жандармским колпаком"): после окончания Технологического он служил в Петербурге техником, мастером, заведующим чертежными мастерскими, а в 1903-м занимал уже должность директора Вагоностроительного завода. А в Харькове, куда он потом перебрался, ему в качестве большого начальника пришлось испытать примерно то же самое, что и Р.Э. Классону в Баку в 1905-06 годах. Как говорится, за что боролись (вместе Карла Маркса и Альфонса Туна изучали? Изучали!), на то и напоролись: на классовую борьбу пролетариата, возглавляемого социал- демократами и эсерами, со своими эксплуататорами и нанятыми последними "буржуазными специалистами". фото (класс) 075 Яков Петрович Коробко Уже большой начальник (из альбома С.И. Мотовиловой-Классон) Итак, в 1912-м Я.П. Коробко занимал должность директора Харьковского паровозостроительного завода . В апреле этого года его рабочие в знак протеста против расстрелов на Ленских приисках устроили однодневную стачку. Из донесения от 10 апреля осведомителя под агентурным псевдонимом "Охотник" в Юго-Восточное охранное отделение, пересланное затем в Департамент Полиции: "<...> В сборном цехе один из рабочих арматурного отделения (не известный пока по фамилии) стал на возвышенное место и произнес речь по поводу Ленских событий, а потом предложил рабочим по этому поводу выразить протест. Директор завода Коробко имел намерение удержать этого рабочего от произнесения речи, но был освистан рабочими; другой рабочий сборного цеха (не известный по фамилии) стал читать резолюцию, видимо заранее заготовленную, в которой было сказано, что рабочие Харьковского паровозостроительного завода протестуют против расстрела рабочих на Ленских приисках и против осуждения социал-демократов 2-й Думы <...>" (здесь и ниже - ф. 102 ГАРФ).

Кстати полиция в том же году перлюстрировала письмо одного харьковчанина, в котором были такие слова: "А Коробко - "штука". Еще до Ленских событий он говорил рабочим: "Хотите бастовать? Бастуйте! Только имейте в виду - я уеду в Петербург, и вам придется иметь дело с полицией, а не со мной!" 12 апреля тот же "Охотник" доносил: "Среди рабочих паровозостроительного завода циркулирует слух о том, что все они, кроме удержания заработной платы за 2 дня за день забастовки, будут еще оштрафованы как за прогул в размере дневного заработка; если это осуществится, то рабочие безусловно забастуют, так как в действительности большая часть рабочих вынуждена была уйти с завода вслед за сборным цехом, ввиду распоряжения директора - остановить машины-двигатели и распустить рабочих. Словом, распоряжение директора как бы подсказало рабочим, еще работавшим, прекратить работы, и вот рабочие, принимая во внимание, что большинство из них ушли из завода не из солидарности с забастовавшими, а с разрешения директора, считают несправедливым наложение на всех штрафа. Что касается удержания за 10 Апреля - дневного заработка, то по этому поводу никаких претензий не высказывается, но наложением штрафа возмущаются и надеются, что Губернатор, узнав о подобных действиях директора, могущих вызвать печальные последствия, заставит директора отменить штраф".

23 апреля осведомитель "Львович" привел дополнительные подробности по стачке: "На паровозостроительном заводе перед забастовкой был организован в сборном цехе митинг-летучка, на котором выступил один из рабочих (личность его пока неизвестна) и, сказав небольшую речь по поводу Ленских событий, предложил почтить память убитых однодневной забастовкой; предложение это было принято. Затем - также отслужить панихиду, и просили разрешения директора, но он в этом отказал".

Будучи студентом Технологического Я.П. Коробко, похоже, в апреле 1891- го всей душой был за то, чтобы почтить память "безвременно усопшего писателя-демократа": "Получено известие, что по Н.В. Шелгунове были отслужены панихиды в Тифлисе (учащиеся и рабочие), Ковно и Риге; в Москве же и Казани местная администрация не разрешила отслужить панихиды и разогнала студентов".

Как радикально изменились взгляды бывшего студента, ставшего большим начальником! И еще одно свидетельство того, что Я.П. Коробко радикально переменил свои прежние революционно-демократические взгляды. Из донесения от 5 июня "Охотника". Сегодня в обеденное время в ремонтном цехе паровозостроительного завода было собрание рабочих, на котором обсуждался вопрос об улучшении рабочего быта; высказывались пожелания прибавки жалованья и платы за сверхурочные работы в полуторном размере данного заработка. С просьбами по этому поводу рабочие обратились к начальнику цеха; но по докладе о сем директору завода со стороны последнего последовал отказ, что вызвало среди рабочих толки в пользу более активных действий. Завтра или послезавтра с такой же просьбой рабочие думают обратиться лично к директору завода".

Однако в 1913-м "более активные действия" рабочих дошли чуть ли не до покушения на Я.П. Коробка! Из донесения осведомителя "Охотника" от 4 января: "Директор паровозостроительного завода вчера вывесил новое объявление о том, чтобы бастующие рабочие получили расчет, в противном случаем им будет выдан расчет через полицию". К сожалению, в архивах Департамента полиции не сохранилось сведений о том, как в конце 1912-го началась эта, уже более длительная, забастовка. Но апогея она достигла как раз в январе 1913-го. 7 января осведомитель "Иванов" сообщал: "Сегодня снова уполномоченные от рабочих ходили к директору паровозостроительного завода для переговоров, причем директор высказал им, что он согласен прибавить жалованье чернорабочим [на] 6 руб. в месяц, согласился установить Институт старост для решения спорных вопросов на будущее время между рабочими и дирекцией, в остальном же отказал". А на следующий день доносил уже "Мухин": Забастовка на паровозостроительном заводе будет продолжаться, настроение рабочих крайне повышенное, возможно, что директора завода могут убить приезжие из Брянска анархисты, так как по слухам уже сношение на это счет завязано с анархистами. Кроме того Коробко получил несколько угрожающих писем, одно из которых он никому не показывает, оно, по-видимому, не из Харькова". В связи с этим Я.П. Коробко 21 января "был предупрежден, по прибытии из Петербурга в Харьков, в Харьковском Губернском Жандармском Управлении о возможном на него покушении". В тот же день "Охотник" сообщил: "С 17 Января все рабочие паровозостроительного завода приступили к работам, забастовка окончательно ликвидирована. Рабочие приступили к работам с условием, что уступки, сделанные до 9 Января директором завода в некоторых пунктах, будут проведены теперь же. Уступки следующие:

1) выбор Института старост;

2) вежливое обращение;

3) за забастовку никто не будет уволен и другой ряд мелких требований. Директор завода не допустил к работам лишь человек до тридцати, считая их неблагонадежными. Вопрос о принятии этих рабочих вновь на завод решится сами директором Коробко".

А 22 января доносил "Мухин": "Забастовка на паровозостроительном заводе прекратилась, рабочие стали на работы пока на прежних условиях. <...> Среди рабочих идет брожение и высказывается намерение вновь забастовать, если директор завода Коробко не примет на работу уволенных им 25 человек и пять человек арестованных. Коробко в отношении последних заявил, что это "дело рук полиции" и удовлетворить желание рабочих он не может, в отношении же уволенных 25 лиц он сказал, что прием их зависит от цеховой администрации, несколько человек из них уже принято. Директор Коробко, по-видимому, боится нападения рабочих, и сегодня при посещении завода его провожали начальники цехов. Озлобление рабочих в отношении его большое".

Но, слава Богу, анархисты из Брянска не приехали, а "злобные рабочие" на избиение начальства не решились, и Я.П. Коробко продолжал "благоденствовать" до 1922 года, пока он в чине главного инженера Мариупольских металлургических заводов не съездил в Москву в командировку, по возвращении из которой умер от сыпного тифа. Правда, во время этого "благоденствия" его и его дочь Наталью покинула жена Вера Викторовна Коробко , которая пожелала жить за границей, пусть и одиноко, а не под большевиками и вместе с родными.

Ссылки: