Мотовилова С.Н. об советской интеллигенции

Отдельная тема - мир ученых, профессоров и академиков в советскую эпоху:

"Когда я работала в библиотеке Академии наук Украины, выбирали новых академиков, и наш отдел делал выставку их трудов. Были, конечно, люди достойные, например Патон, у него опубликовано много трудов, но были и такие, у которых не было ни одного научного труда, ни одной статьи! Предполагалось, очевидно, что когда они станут академиками, на них сойдет "благодать", и они сразу станут учеными!

Академик Крылов , математик (а не наш симбирский кораблестроитель), настоящий ученый, рассказывал мне, что Иван Павлов , физиолог, формулировал так: "Это не Академия наук , а Академия общественных заслуг". Что очевидно, ведь "благодать" сошла на них. Ведь у нас столько научных достижений. Возобновили Вы Ваше знакомство с Вашим кузеном Александровым ? Меня просто интересует этот мир ученых. Что он из себя теперь представляет? В этот мир была пущена свежая мужицкая кровь и как- то его обновила. У нас нет ни князей, ни графов, ни придворных, самое высшее у нас - академики. Очень красиво: наука выше всего.

Советская наука действительно представляла собой весьма своеобразную среду. И эта тема заслуживает отдельного исследования.

Из письма в Лозанну в сентябре 1960-го, незадолго до денежной реформы , зачеркнувшей на купюрах один ноль: "Их, [Некрасовых], приживалка [ Нина Аль ] - "старший научный работник", зарабатывает больше тысячи в месяц, но живет почему-то на их счет. Недавно отправилась в туристскую поездку в Польшу, ну, а ее приятельница уже едет в Париж, источник денег - тот же, по-моему.

<...> У нас есть еще категория лиц привилегированных. Недавно об этом была прекрасная статья Патона-сына . Это, конечно, очень хорошо, что у нас придают столько значения науке. Одно время "научными работниками" люди делались так, по желанию начальства. Теперь иначе: должен сдать кандидатский экзамен и написать диссертацию. После этого защита диссертации, и "научный работник" начинает получать 2 тысячи руб. в месяц, хотя бы он уже ни одной работы не писал! Иногда остается на той же работе, где раньше получал 900 руб., а теперь защитил диссертацию и 2 тысячи пожизненно. Даже такая загадка есть: "Он сидит, она стоит, они идут". Означает: научный работник сидит, работа стоит, а деньги идут. Патон этим законом возмущается, что это за пожизненная рента, и часто, утверждает он, диссертацию принимают из уважения к руководителю, а не к диссертанту. Кроме того, диссертации часто пишутся "другими людьми" на заказ, за деньги.

В январе 1962-го наша героиня делилась своими впечатлениями о советских малограмотных работниках "шариковой ручки и пишущей машинки": "У нас редактор "Иностранной литературы" не знает ни одного "иностранного" языка и сообщает в "Литературной газете", что Эйфелева башня была построена в 1900 году! (на самом деле в 1899). И, кажется, в его же журнале какая-то статья начинается проклятиями Мопассана Эйфелевой башне, он бежит из Парижа, чтоб не видеть этого бессмысленного здания. А Мопассан умер в 1893 году. Писатель Корольков пишет в своей книге "Так было", что Люцерн итальянский город. Что он, толстовский рассказ "Люцерн" не читал? Там ведь ясно сказано, что это город в Швейцарии".

Что касается проклятий Эйфелевой башне , то Ги де Мопассан, Александр Дюма-сын, Шарль Гуно, Леконт де Лиль, архитектор парижской оперы Шарль Гарнье и многие другие в 1887 году действительно написали знаменитый протест против уродования Парижа после возведения этой конструкции на имя генерального директора строительства Всемирной выставки Альфана. Они возмущались сооружением в самом сердце столицы Франции "бесполезного и чудовищного сооружения".

За четыре года до своей смерти (в 1966-м) наша героиня ненароком сделала такое философское обобщение по "хорошим советским людям":

"Теперь все засекретились, одни скрывают прошлое, другие - настоящее, третьи свое искреннее отношение к тому или иному явлению, вслух говоря то, что полагается говорить".

Но как еще можно было выжить при большевиках? Ведь наиболее непримиримые их идеологические противники попадали в психушку или лагерь.

С сестрой Верой Софья Николаевна как-то поделилась своим неприятием преклонения советской интеллигенции перед "передовым американским писателем": "<...>Ты знаешь, у нас все стадное. Например, всем "образованным людям" полагается восхищаться Хемингуэем . Вика его обожает, Ал. Еф. [Парнис] - тоже. Я переводила для Вики воспоминания брата Хемингуэя из какого-то французского журнала. Мне было противно. Сплошные пьянки, ах, как замечательно, целый квартал в городе чем-то напоил! Тут же брат высчитывает, во сколько это обошлось исходя из такой-то цены бутылки коньяка. <...> Во времена Николая I живший у нас француз говорил, что русская "образованная" публика - это стадо баранов. Я с ним абсолютно согласна, хоть с тех пор прошло больше ста лет. То все в восторге от Фейхтвангера - потрясающе! Затем такой же восторг от Ремарка. О Хемингуэе, которого и Вика и все остальные "интеллигенты" обожают, и говорить нельзя. По-моему он абсолютно зазнался. Статья о нем была в "Огоньке", где он утверждал, что выше всех (заметь, во всех областях): выше Тургенева, далее следует перечень всяких известных писателей, выше Баха, выше какого-то художника. Ходил по картинной галерее, вытаскивал из кармана шампанское и пил "из горлышка"! Любимый автор у всех у нас. Вика пишет его портреты и дарит. Рыбная ловля делается модной. Мне и Зине он абсолютно не нравится, но мы же выжившие из ума старухи, ничего не понимаем "в современных писателях". В этом пассаже речь шла о воспоминаниях Лестера Хемингуэя "Мой брат, Эрнест Хемингуэй", изданных в 1962-м, через год после самоубийства писателя.

Ссылки: