 |
Маркин Анатолий Иванович и И.Н. Головин: случаи из жизни
Маркин в Книге "творцы ядерного века: И.Н. Головин )
Поступление в ИАЭ Мог ли я подумать, что получу такое удовольствие, такую радость, когда три года службы в армии останутся позади. Я в вагоне, жду отправления. Со мной несколько таких же счастливчиков. Начинаем делать первые шаги гражданской жизни. Пьем для солидности и по традиции горькую водку. Скоро ребята будут дома. А мне спешить некуда, я - бездомный. Одолевают горькие мысли, как одеться. Солдатская форма, что на мне, была как-то у нас, солдат, не в большой моде. Казалось, гражданская жизнь такая безоблачная, голубая, но она сразу же внесла коррективы. Много проблем, которых не было в армии: на что покушать, на какие шиши, где переспать, а главное, где эта работа, которая должна стать стержнем всей моей жизни.
Недалеко от улицы Рыбалко , где жил в коммуналке мой брат, находилось предприятие - п/я 3393 , где требовались рабочие руки. Об этом очень и очень секретном предприятии говорили с уважением и шепотом. Вот я и решил поймать там свою жар-птицу. Мне повезло. Я встретился с первым хозяйственником отдела Огра Александром Яковлевичем Булгаковым , который и предложил мне поработать в его подразделении. Мы договорились, что через год при хорошем старании мне дадут возможность выучиться на одну из многочисленных специальностей, существующих в отделе. Мне предоставляют общежитие. Свершилось чудо голубого цвета.
Срочное задание
Однажды в начале 70-х годов я приехал из отпуска, а на работе уже с утра ждал меня Александр Афанасьевич Терешкин . А я, как на грех, опоздал минут на 15 - 20. Александр Афанасьевич поздоровался со мной сухо и, не говоря ни слова, повел к Головину. Я негодовал - это за 15 минут и сразу же к Игорю Николаевичу. А он, как ни странно, встретил меня с удовольствием и начал вдохновенно и пространно рассказывать сегодняшнее положение в отделе и в целом по институту. Я весь в напряжении, жду, когда Игорь Николаевич начнет склонять меня по всем падежам. И только минут через двадцать я понял, что от меня чего-то хотят, а чего - не понимаю. Я не выдержал и спросил, что должен делать. Александр Афанасьевич неодобрительно посмотрел в мою сторону. Выяснилось, что моряки Северного флота дали в наш институт секретный заказ на разработку специального лазера . А чтобы сделать установку срочно в три последних дня, надо приобрести швеллер * 14 в количестве 15 тонн. Иначе заказ будет снят. Зам директора Тополин со своим хорошо организованным центральным снабжением, академик Кикоин и наш Игорь Николаевич уже дней 20 не могут решить этот заколдованный вопрос. А все упиралось в правительственный заказ. В Казахстане срочно начали строить серию элеваторов, и весь прокат этого профиля шел с завода туда прямиком. О том, что я стал хорошим мастером заготовительного участка, я мог делать вывод по своей работе; но то, что я еще подаю надежды как снабженец, для меня было новостью.
- Какая вам нужна помощь?- спросил Игорь Николаевич. Какая там, к черту, помощь, подумал я, когда не знаю, с какого края начинать. Но надо же было что-то отвечать, и я с умным видом сказал, что мне по этим делам нужно звонить в город. Мол, можно ли от вашего секретаря. Игорь Николаевич резко, в обычной своей манере, нажал на кнопку селектора и спросил Александра Яковлевича Булгакова .
- Вы вчера установили телефон у Григория Михайловича, так вот, срочно переставьте Маркину. С тех пор заработанный таким странным способом телефон 92-24 стоит на моем рабочем столе. Бывают такие чудеса, как выигрыш в лотерею, что-то вроде этого произошло и со мной. С первого пробного "шара", первого телефонного звонка на Фрунзенскую набережную - есть нужный швеллер и в нужном количестве. А самое удивительное, главный снабженец - мой хороший приятель. Беру обойму четвертинок казенного спирта , грузовую машину тупого вида с кривым прицепом - и в добрый путь. Я знал, что спирт имеет пробивную силу, но чтоб такую убойную, не ожидал. По приезде на место четвертинки быстро нашли своих хозяев: кладовщика, крановщика, двух грузчиков, и, конечно, приятель не был обделен. А время шло как раз к обеду. После неспешной и приятной трапезы машина уже стояла на улице и ждала меня. Монтажники ожидали в тени здания Огры-2 и, несмотря на конец рабочего дня, были готовы работать хоть круглосуточно. Спирт в те времена был мощным ускорителем научно- технического прогресса. Но без трудностей мы жить не можем, упали на ровном месте. Была оплошность конструктора, нечеткость в исполнении чертежа. В результате монтажники перепутали цифру 8 с цифрой 3. Утром, идя на работу, Игорь Николаевич не мог пройти мимо работающих монтажников; от них он и узнал о ЧП. Меня срочно вызвали к Головину. Вызвали и главного конструктора Ивана Александровича Чухина . Молодой, неопытный, я прибежал быстро с чувством какой-то своей вины.
Игорь Николаевич мрачным тихим голосом рассказал о случившемся. Мы стали обсуждать, как выйти из создавшегося положения. Чухин несколько задержался, зашел в кабинет, похоже, заранее не зная о случившемся, извинился за опоздание, свободно и независимо сел в кресло и начал подсказывать, советовать, что нам надо делать. Игорь Николаевич резко остановился на недосказанном слове.
- А вы, черт вас возьми, хоть знаете, что брак произошел именно по вашей вине, по вине вашей конторы? Сколько мы потратили труда, нервов, чтобы приобрести швеллер, а вы, да вы... да знаете, что бы с вами сделали в другие времена, с вами и вашей чертовой конторой? Голос набирал силу. Было слышно и в коридорах, гремел гром, ревела буря, в глазах сверкала молния. Лицо Игоря Николаевича было не узнать, оно за минуту постарело, волосы встали дыбом, усы повисли траурным флагом, на висках вздулись синего цвета вены, глаза того гляди выскочат из орбит. Ну, вылитый Иван Грозный убивает своего любимого главного конструктора
Головин приходит на помощь
Он предложил мне сходить в отдел за какими-то нужными ему бумагами и со словами "Заходите сначала ко мне домой" повесил трубку. Я супруге говорю, что мне предлагают ехать из Москвы в Ленинград через Ташкент. Но предложение было заманчивым, я еще ни разу не был у Головина дома. Мне казалось, что там все необычное, недоступное для нас смертных. И что же я увидел, зайдя в дом? С самого порога все было просто и более чем скромно. Домочадцев полный коттедж, и всё, как у людей: тапочки, халаты, на кухне что-то жарится-парится, дети, внуки - большие и маленькие. Игорь Николаевич пригласил меня к себе на второй этаж, в свой рабочий кабинет-комнату. Стены комнаты были, как на производстве, окрашены масляной краской. На глухой стене висела большая политическая карта мира, приколоченная, чувствуется, сильной рукой кровельными гвоздями. Телевизора, радио не видно, портретов вождей - тоже. Трофейный рабочий стол завален папками, бумагами и другими канцелярскими принадлежностями. Стеллажи забиты до предела книгами, журналами. Для художественной литературы места не хватило. Игорь Николаевич усадил меня не то на стул, не то в кресло. Для начала поговорил о погоде, о текущих делах. И вдруг в лоб спросил:
- Почему ваша супруга какая-то подавленная, чувствуется, что у нее горе. Я часто вижу ее с заплаканными глазами, что с ней? У вас что-то в семье случилось? Я рассказал, что ее старенькая мама, без средств к существованию, парализованная лежит у нас дома. А у нас маленькие дети. Тут не только заплачешь, волком завоешь.
- Да, это горе, - сказал Игорь Николаевич. - Ну, а почему вы мне не сказали о случившемся?
- Да что вы, Игорь Николаевич, о каждой болячке - и сразу докладывать?
- Хороша болячка, - тихо сказал Игорь Николаевич. - Так вот, давайте найдем оптимальное решение. Пускай Зинаида Никифоровна утром или в обед, смотря по обстоятельствам, задерживается; я разрешаю. А на работе как-нибудь переживем.
У меня в горле запершило и в глаз что-то попало, носовой платок куда- то подевался. Игорь Николаевич сделал паузу, пока у меня пройдет с чувствами, и рассказал, как он привез из коммуналки тяжело больного, одинокого, своего бывшего учителя по физике и несколько лет ухаживал за ним.
- Так что, Анатолий Иванович, мужайтесь, в такой беде вы не один, и помогайте своей супруге. Выяснилось, что в отдел за бумагами уже не надо идти - это был предлог для моего посещения. Игорь Николаевич пригласил меня отужинать и сказал, что Людмила Аристарховна умеет чертовски хорошо делать наливку.
- Ну что, пойдемте.
Я, заикаясь и волнуясь,
поблагодарил Игоря Николаевича за хлеб-соль,
за помощь, за человечность.
Он пошел меня провожать до калитки. Во дворе было много собак,
настоящая стая всех цветов и пород. Некоторые были колченогие,
облезлые. Как я понял, эти собаки квартировали на территории двора,
но все состояли на довольствии семьи Головина.
- Они что - были в боях? - со смехом спросил я.
- Нет, все они бездомные, брошенные, - серьезно ответил Игорь
Николаевич и начал читать с чувством стихи Есенина о собаке-сучке: не
то она ощенилась, не то были роды, но что-то в этом роде.
Собаки смотрели на Игоря Николаевича как-то по-особенному, и
чувствовалось, что между ними в этом дворе существует какая-то своя
внутренняя гармония. Чтобы ее не нарушать, я тихонько ушел. Я уже
был у соседнего дома и слышал, как Игорь Николаевич все еще
разговаривал с братьями нашими меньшими...
Лужа
В России так много луж, что вряд ли кого этим удивишь. Даже если лужа
нахально лезет под ноги, становится поперек дороги, мы то молча и
покорно, а то, чертыхаясь, обходим и тут же забываем ее.
В одну из осенних ночей прошел сильный ливень, и родилась вновь по
старому месту лужа на пересечении двух дорог в
ИАЭ им.
Курчатова, соединяющих столовую
и Огру-1. Вот уже 50 лет она радует нас своей живучестью. Лужа не
глубокая, но и не маленькая, и не каждая грузовая машина отважится
проехать. Вода чистая, и в ней своя жизнь: пиявки, жуки-плавунцы и
много другой нечисти. Но вот с утра пораньше появился Дон Кихот. В
своих знаменитых летних с верхним переплетом туфлях, с черной
папкой под мышкой смело зашел он на середину лужи, а ему и море по
колено. Сунул в воду руку по локоть и начал искать на ощупь
засорившуюся решетку колодца.
Полы давно выгоревшего от солнца плаща катамараном плыли впереди
ног. Он нашел все-таки забитую решетку сливного колодца и начал
выдергивать из нее весь хлам. Горловина колодца увеличилась,
увеличился и поток воды. Через час от лужи остались одно мокрое место
с шевелящимися жирными пиявками, да головинские следы, ведущие в
отдел Огра.
Спирт со строителями
В нашем институте столько зданий, что трудно их перечесть, а еще
труднее найти такое, которое со временем не реконструировалось бы, не
достраивалось. Наше 72-е тоже не миновало этой участи. Пришли
строители во главе с прорабом Михаилом
Пивоваровым
достраивать
помещение для инжекторного зала. В начале закладки фундамента
инжекторного зала прораб напомнил нам с Терешкиным, что в красный
угол по народной традиции под камень кладут серебряный рубль, и всей
артелью с заказчиком обмывают угол на счастье. Эту традицию не он
придумал, так испокон веков водится на Руси. Строители дорожат
традициями, берегут и не ему, Пивоварову, отменять их. Народ требует,
он против народа не пойдет.
Ну, что делать? Час от часу не легче. Я по привычке с каждым вопросом
к Терешкину. Александру Афанасьевичу,
он подумал, все взвесил и сказал,
что мы тоже за народ: "Ну, если такая у них традиция, иди и
договаривайся".
С Пивоваровым договорились быстро. Спирт от нас. Закуска, помещение
- от строителей...
Но было от них еще одно деликатное условие: чтобы на данном
мероприятии был сам Игорь Николаевич. Рабочие хотят его лицезреть. О
желании рабочих я доложил Терешкину. Александр Афанасьевич
продумал все до мелочей и объяснил Игорю Николаевичу, что к чему.
Энтузиазма по данному предложению у него не было. Он долго ворчал,
говорил, что мы плохие помощники, но в конце концов согласился на
последний день недели перед выходными.
Нас всех это устраивало и обрадовало.
Точно в назначенное время - а Игорь Николаевич любил точность - мы
втроем пришли на место торжества. По глазам, улыбкам, манере рабочих
было видно, что нас ждут и нам рады. Они с удовольствием, без
стеснения рассматривали Игоря Николаевича. Он подошел к
собравшимся, с каждым поздоровался за руку, что всех оживило, и
пошла беседа о жизни, о насущных делах. Надо напомнить, что Игорь
Николаевич умел, как никто, разговаривать с собеседником. На равных.
Что с ребенком, что со взрослым. Умел внимательно слушать,
интересовался сказанным и не перебивал говорящего.
...Время имеет крылышки, не успели поговорить с Игорем Николаевичем,
а время улетело. Команда: за стол. Рабочие расступились, пропуская нас
с Игорем Николаевичем первыми. В помещении, куда нас бог привел,
было чисто и пахло чебрецом, на дворе было лето. В красном углу под
стеклом висел новый, не засиженный мухами портрет Ленина, почему-то
увешанный на манер иконы полотенцем с петухами.
Откуда-то вышла гарная молодуха и певучей поговоркой попросила нас:
- Проходите, гости дорогие, садитесь за столы, будьте, как дома!
Раздались дружеские аплодисменты. Игоря Николаевича посадили в кресло
посреди длинного общего стола, меня - на стул против Игоря Николаевича,
Терешкина - в торец стола, рядом с прорабом. С обеих сторон Игоря
Николаевича сели миловидные женщины. Прораб встал, встали все. Он от
имени советских, самых надежных строителей приветствовал администрацию
отдела Огра, лично Игоря Николаевича, его заместителя Терешкина, которые
не постеснялись прийти к рабочему классу. Они, строители, дают честное
слово, что работа будет завершена в срок и с отличным качеством. Со
вторым тостом попросили выступить Игоря Николаевича. Он говорил простым,
доступным языком учителя о небесконечности запасов каменного угля и
нефти, что на замену им придет термояд. Все смотрели на Игоря
Николаевича с большим вниманием, было интересно, ловили каждое его
слово. Тишина - первый показатель удачного выступления. Официальная
часть закончилась. Строители заговорили, загалдели, обращаясь все сразу
к Игорю Николаевичу. Пили за термояд, за качественную стройку, за
страну, за Игоря Николаевича. Где-то после третьей или пятой встал
хозяин стройки и сказал, глядя на меня, мол, слабо выпить чистый спирт,
кто желающий? Все обратили взор на меня. Прораб решил вот таким способом
надо мной подшутить. Я встал и сердито сказал: - Согласен с Пивоваровым
- слабо пить чистый спирт, я предлагаю легонько размочить его. И вдруг,
гром с ясного неба, встает Игорь Николаевич и говорит:
- Наливайте. Такого никто не ожидал. Я что-то пытался сказать,
возражал. Александр Афанасьевич, моя последняя надежда, смеялся; смеялся
и прораб. Игорь Николаевич настоял на своем. Торжественно, молча, как
будто решалась чья-то жизнь, налили в два стакана по половине чистого,
неразбавленного спирта и поставили перед каждым соревнующимся на стол.
Прораб взял осторожно, как птенчика, граненый стакан и с легкостью его
осушил. Не спеша, вытер рукавом рот, деловито налил из графина воды и
выпил, Резко выдохнул и захрустел соленым огурчиком. Пришел черед Игоря
Николаевича. Атмосфера напряжена. Все мы ждем развязки, ждем чуда. Игорь
Николаевич сгреб своей ручищей стакан, словно бутылку с зажигательной
смесью, и стал медленно, маленькими глотками пить это чертово зелье.
Болельщики наперебой все сразу стали предлагать стаканы с водой, что-то
говорили, советовали. Игорь Николаевич выпил и хотел сказать
"Спасибо, я сам", но горло перехватило, он мешком упал в кресло. Слезы
ручьем, потекло из носа, но конторские бабенки не зря здесь сели. Они не
церемонились с дорогим гостем, насильно влили в рот воды. Игорь
Николаевич заморгал, закашлялся еще раз, но уже сам попил воды,
отдышался, провел рукой по животу и под общий смех сказал:
- Вот это да-а! Крепка слеза господня... Вечер прошел быстро. Игорь
Николаевич не злоупотреблял спиртным, держался уверенно и молодцом. Он
был гвоздем вечера, неудачное соревнование по спирту только украсило
его. Провожали Игоря Николаевича с неохотой, просили еще немного
посидеть, поговорить по душам с рабочим классом. Но время летит впереди
нас, а нам надо за ним поспевать. Мы с Терешкиным были довольны, что не
мы Игоря Николаевича провожали домой, а он нас.
Смена Терешкина на
Ухова.
Шел 1982 год. Отдел лихорадило, всем хотелось попасть в
Ливию,
посмотреть мир и заодно заработать (по нашим меркам, там хорошо
платили). Прошел слух, что даже сам незаменимый
Терешкин собирается
на заработки, а он в отделе был уже признанным хозяином. Игорь
Николаевич полностью передал управление Александру Афанасьевичу.
Слухи вскорости подтвердились.
Игорь Николаевич в шоке. Терешкин - это больше, чем руки Головина.
Отдел останется сиротой, без должного управления, без системы
сетевых графиков, а достойной, равной замены нет. Но кто тогда мог
сравниться с Терешкиным!
Пришлось временно назначить тихого, незаметного начальника
электрослужбы Валерия Петровича
Ухова.
По кандидатуре Ухова в
отделе не было ни удивления, ни разочарования. Это был в добром теле
мул с опущенной головой: сколько ни клади на телегу, он молча и
покорно тащит свою тягу. Несмотря на уговоры Головина остаться,
Терешкин все же уехал за кордон, но отдел работал в прежнем режиме.
Прошел месяц, полгода, год, а срыва, ЧП в работе нет, даже наоборот,
потихоньку, незаметно, стали забывать графики Терешкина. Прошел
слух, что Терешкин остается на второй срок. Игорь Николаевич к такому
сообщению отнесся спокойно. Но сполохи былого Терешкина у Головина
не забыты.
При очередной встрече на проходной, пока шли вместе в отдел, Игорь
Николаевич так, между прочим, спросил меня, с кем бы я хотел работать
- с Терешкиным, или с Уховым. Не задумываясь, я быстро ответил, что,
конечно, с Уховым.
- А почему не с Терешкиным?
- Не потому, что мне трудно работать с Терешкиным, а потому, что
мне
с Уховым легче.
На этом разговор о Терешкине закончился. Может быть, моя капля, мой
грамм перетянул чашу весов в сторону Ухова, не знаю, не уверен. Но
был слух, что физики во главе с Дмитрием
Александровичем Пановым
ходили к Головину и просили оставить Ухова в новой должности как
классного специалиста, знающего свое дело.
Игорь Николаевич с мнением физиков согласился, да и время
подтвердило это. А по приезде Терешкина из Ливии он ему отказал с
мотивировкой, что это место Ухова, а достойной замены ему нет.
Я, заикаясь и волнуясь, поблагодарил Игоря Николаевича за хлеб-соль, за помощь, за человечность. Он пошел меня провожать до калитки. Во дворе было много собак, настоящая стая всех цветов и пород. Некоторые были колченогие, облезлые. Как я понял, эти собаки квартировали на территории двора, но все состояли на довольствии семьи Головина.
- Они что - были в боях? - со смехом спросил я.
- Нет, все они бездомные, брошенные, - серьезно ответил Игорь Николаевич и начал читать с чувством стихи Есенина о собаке-сучке: не то она ощенилась, не то были роды, но что-то в этом роде. Собаки смотрели на Игоря Николаевича как-то по-особенному, и чувствовалось, что между ними в этом дворе существует какая-то своя внутренняя гармония. Чтобы ее не нарушать, я тихонько ушел. Я уже был у соседнего дома и слышал, как Игорь Николаевич все еще разговаривал с братьями нашими меньшими...
Лужа В России так много луж, что вряд ли кого этим удивишь. Даже если лужа нахально лезет под ноги, становится поперек дороги, мы то молча и покорно, а то, чертыхаясь, обходим и тут же забываем ее. В одну из осенних ночей прошел сильный ливень, и родилась вновь по старому месту лужа на пересечении двух дорог в ИАЭ , соединяющих столовую и Огру-1. Вот уже 50 лет она радует нас своей живучестью. Лужа не глубокая, но и не маленькая, и не каждая грузовая машина отважится проехать. Вода чистая, и в ней своя жизнь: пиявки, жуки-плавунцы и много другой нечисти. Но вот с утра пораньше появился Дон Кихот. В своих знаменитых летних с верхним переплетом туфлях, с черной папкой под мышкой смело зашел он на середину лужи, а ему и море по колено. Сунул в воду руку по локоть и начал искать на ощупь засорившуюся решетку колодца. Полы давно выгоревшего от солнца плаща катамараном плыли впереди ног. Он нашел все-таки забитую решетку сливного колодца и начал выдергивать из нее весь хлам. Горловина колодца увеличилась, увеличился и поток воды. Через час от лужи остались одно мокрое место с шевелящимися жирными пиявками, да головинские следы, ведущие в отдел Огра.
Спирт со строителями В нашем институте столько зданий, что трудно их перечесть, а еще труднее найти такое, которое со временем не реконструировалось бы, не достраивалось. Наше 72-е тоже не миновало этой участи. Пришли строители во главе с прорабом Михаилом Пивоваровым достраивать помещение для инжекторного зала. В начале закладки фундамента инжекторного зала прораб напомнил нам с Терешкиным, что в красный угол по народной традиции под камень кладут серебряный рубль, и всей артелью с заказчиком обмывают угол на счастье. Эту традицию не он придумал, так испокон веков водится на Руси. Строители дорожат традициями, берегут и не ему, Пивоварову, отменять их. Народ требует, он против народа не пойдет. Ну, что делать? Час от часу не легче. Я по привычке с каждым вопросом к Терешкину. Александр Афанасьевич подумал, все взвесил и сказал, что мы тоже за народ: "Ну, если такая у них традиция, иди и договаривайся".
С Пивоваровым договорились быстро. Спирт от нас. Закуска, помещение - от строителей...
Но было от них еще одно деликатное условие: чтобы на данном мероприятии был сам Игорь Николаевич. Рабочие хотят его лицезреть. О желании рабочих я доложил Терешкину. Александр Афанасьевич продумал все до мелочей и объяснил Игорю Николаевичу, что к чему. Энтузиазма по данному предложению у него не было. Он долго ворчал, говорил, что мы плохие помощники, но в конце концов согласился на последний день недели перед выходными. Нас всех это устраивало и обрадовало.
Точно в назначенное время - а Игорь Николаевич любил точность - мы втроем пришли на место торжества. По глазам, улыбкам, манере рабочих было видно, что нас ждут и нам рады. Они с удовольствием, без стеснения рассматривали Игоря Николаевича. Он подошел к собравшимся, с каждым поздоровался за руку, что всех оживило, и пошла беседа о жизни, о насущных делах. Надо напомнить, что Игорь Николаевич умел, как никто, разговаривать с собеседником. На равных. Что с ребенком, что со взрослым. Умел внимательно слушать, интересовался сказанным и не перебивал говорящего. ...Время имеет крылышки, не успели поговорить с Игорем Николаевичем, а время улетело. Команда: за стол. Рабочие расступились, пропуская нас с Игорем Николаевичем первыми. В помещении, куда нас бог привел, было чисто и пахло чебрецом, на дворе было лето. В красном углу под стеклом висел новый, не засиженный мухами портрет Ленина, почему-то увешанный на манер иконы полотенцем с петухами.
Откуда-то вышла гарная молодуха и певучей поговоркой попросила нас:
- Проходите, гости дорогие, садитесь за столы, будьте, как дома! Раздались дружеские аплодисменты. Игоря Николаевича посадили в кресло посреди длинного общего стола, меня - на стул против Игоря Николаевича, Терешкина - в торец стола, рядом с прорабом. С обеих сторон Игоря Николаевича сели миловидные женщины. Прораб встал, встали все. Он от имени советских, самых надежных строителей приветствовал администрацию отдела Огра, лично Игоря Николаевича, его заместителя Терешкина, которые не постеснялись прийти к рабочему классу. Они, строители, дают честное слово, что работа будет завершена в срок и с отличным качеством. Со вторым тостом попросили выступить Игоря Николаевича. Он говорил простым, доступным языком учителя о небесконечности запасов каменного угля и нефти, что на замену им придет термояд. Все смотрели на Игоря Николаевича с большим вниманием, было интересно, ловили каждое его слово. Тишина - первый показатель удачного выступления. Официальная часть закончилась. Строители заговорили, загалдели, обращаясь все сразу к Игорю Николаевичу. Пили за термояд, за качественную стройку, за страну, за Игоря Николаевича. Где-то после третьей или пятой встал хозяин стройки и сказал, глядя на меня, мол, слабо выпить чистый спирт , кто желающий? Все обратили взор на меня. Прораб решил вот таким способом надо мной подшутить. Я встал и сердито сказал: - Согласен с Пивоваровым - слабо пить чистый спирт, я предлагаю легонько размочить его. И вдруг, гром с ясного неба, встает Игорь Николаевич и говорит:
- Наливайте. Такого никто не ожидал. Я что-то пытался сказать, возражал. Александр Афанасьевич, моя последняя надежда, смеялся; смеялся и прораб. Игорь Николаевич настоял на своем. Торжественно, молча, как будто решалась чья-то жизнь, налили в два стакана по половине чистого, неразбавленного спирта и поставили перед каждым соревнующимся на стол. Прораб взял осторожно, как птенчика, граненый стакан и с легкостью его осушил. Не спеша, вытер рукавом рот, деловито налил из графина воды и выпил, Резко выдохнул и захрустел соленым огурчиком. Пришел черед Игоря Николаевича. Атмосфера напряжена. Все мы ждем развязки, ждем чуда. Игорь Николаевич сгреб своей ручищей стакан, словно бутылку с зажигательной смесью, и стал медленно, маленькими глотками пить это чертово зелье. Болельщики наперебой все сразу стали предлагать стаканы с водой, что-то говорили, советовали. Игорь Николаевич выпил и хотел сказать "Спасибо, я сам", но горло перехватило, он мешком упал в кресло. Слезы ручьем, потекло из носа, но конторские бабенки не зря здесь сели. Они не церемонились с дорогим гостем, насильно влили в рот воды. Игорь Николаевич заморгал, закашлялся еще раз, но уже сам попил воды, отдышался, провел рукой по животу и под общий смех сказал:
- Вот это да-а! Крепка слеза господня... Вечер прошел быстро. Игорь Николаевич не злоупотреблял спиртным, держался уверенно и молодцом. Он был гвоздем вечера, неудачное соревнование по спирту только украсило его. Провожали Игоря Николаевича с неохотой, просили еще немного посидеть, поговорить по душам с рабочим классом. Но время летит впереди нас, а нам надо за ним поспевать. Мы с Терешкиным были довольны, что не мы Игоря Николаевича провожали домой, а он нас.
Смена Терешкина на Ухова Шел 1982 год. Отдел лихорадило, всем хотелось попасть в Ливию , посмотреть мир и заодно заработать (по нашим меркам, там хорошо платили). Прошел слух, что даже сам незаменимый Терешкин собирается на заработки, а он в отделе был уже признанным хозяином. Игорь Николаевич полностью передал управление Александру Афанасьевичу. Слухи вскорости подтвердились. Игорь Николаевич в шоке. Терешкин - это больше, чем руки Головина. Отдел останется сиротой, без должного управления, без системы сетевых графиков, а достойной, равной замены нет. Но кто тогда мог сравниться с Терешкиным! Пришлось временно назначить тихого, незаметного начальника электрослужбы Валерия Петровича Ухова . По кандидатуре Ухова в отделе не было ни удивления, ни разочарования. Это был в добром теле мул с опущенной головой: сколько ни клади на телегу, он молча и покорно тащит свою тягу. Несмотря на уговоры Головина остаться, Терешкин все же уехал за кордон, но отдел работал в прежнем режиме. Прошел месяц, полгода, год, а срыва, ЧП в работе нет, даже наоборот, потихоньку, незаметно, стали забывать графики Терешкина. Прошел слух, что Терешкин остается на второй срок. Игорь Николаевич к такому сообщению отнесся спокойно. Но сполохи былого Терешкина у Головина не забыты.
При очередной встрече на проходной, пока шли вместе в отдел, Игорь Николаевич так, между прочим, спросил меня, с кем бы я хотел работать
- с Терешкиным, или с Уховым. Не задумываясь, я быстро ответил, что, конечно, с Уховым .
- А почему не с Терешкиным?
- Не потому, что мне трудно работать с Терешкиным, а потому, что мне с Уховым легче. На этом разговор о Терешкине закончился. Может быть, моя капля, мой грамм перетянул чашу весов в сторону Ухова, не знаю, не уверен. Но был слух, что физики во главе с Дмитрием Александровичем Пановым ходили к Головину и просили оставить Ухова в новой должности как классного специалиста, знающего свое дело. Игорь Николаевич с мнением физиков согласился, да и время подтвердило это. А по приезде Терешкина из Ливии он ему отказал с мотивировкой, что это место Ухова, а достойной замены ему нет.
Ссылки: