 |
"Ауслендеры" сводят счёты
С концом войны в Германии оказалось огромное количество иностранцев. Они сосредотачивались в разных казармах, по национальностям. В одних казармах жили французы, голландцы, бельгийцы, в других - латыши, эстонцы, литовцы, в третьих - русские, украинцы и поляки. Западные иностранцы себя особенно не проявляли и довольно скоро отправились в свои страны. Восточные иностранцы, главным образом русские, украинцы и поляки, разделились на части, имевшие различные цели. Одна часть ждала отправки на родину, другая - возвращаться не собиралась.
Кроме всего прочего они выполняли две задачи: разграбить склады и свести счёты с немцами, заслужившими ненависть своим грубым обращением во время господства наци. Немцы со своей стороны старались ответить "проклятым иностранцам" ("ферфлюхтене ауслендерн") на их нападения. Русские и поляки, сосредоточенные в казармах и раздобывшие револьверы, представляли собой немалую опасность для населения.
Расправы с ненавистными "фюрерами" кончались просто избиениями или даже убийствами. Необъявленная война между сторонами постоянно приводила к новым инцидентам. Однажды житель казармы, русский или поляк, ехал по дороге на велосипеде. Несколько немцев, работавших в поле, набросились на него, под предлогом, что велосипед у него краденый, и избили его. Избитый дотащился до казармы. Немедленно группа "ауслендеров" отправилась к месту происшествия и жестоко избила немцев.
В то время стали организовываться национальные местные комитеты . Петренко возглавил украинский комитет и поехал на велосипеде в Нортхаузен для связи с тамошними украинцами. Семейство Кляумайтис организовало литовский комитет и получило от англичан автомобиль для нужд комитета. Управлять автомобилем мог только сын старого Кляумайтиса. Однажды он ехал на автомобиле с мужем своей сестры, который управлять автомобилем не мог.
Случилось так, что у молодого Кляумайтиса начались сильные желудочные боли. В это время к автомобилю направилась толпа немцев, враждебно настроенная и кричавшая, что "ауслендеры" украли автомобиль. Зять Кляумайтиса попробовал спасаться на автомобиле, но налетел на столб. Тогда он бросился бежать, а немцы принялись избивать молодого Кляумайтиса. Он был спасён случайно подоспевшими англичанами.
Однажды Беклемишевы сидели на скамейке с Ольгой Александровной и Серёжей. Перед ними расстилался луг. Дальше начинался лес. Вдруг из леса выбежала перепуганная немка с двумя детьми. Испуг её скоро объяснился. За ней из лесу вышла группа здоровых ребят с красными бантиками на груди. Завидев Беклемишевых, парни забыли о немке и направились к ним. Это была именно такая группа, которая охотно заводила столкновения с немцами.
- Есть у вас закурить? - спросил вожак Глеба по-немецки.
- Нет, я некурящий, - ответил Глеб по-русски.
- Как, вы говорите по-русски? Да так хорошо. Не забыли.
Глеб заметил, что его всегда принимают за долговременного жителя Запада.
В это время "ауслендеры" были заняты ограблением немецких складов. Впрочем и немцы не брезговали складами, но "ауслендеры" были быстрее.
На железной дороге разграбили камеру хранения багажа, но главным объектом были государственные склады . На расстоянии трёх километров можно было видеть, как сплошная лента людей текла от казарм к складам в недрах горы под Регенштейном. Одна лента тянулась налегке к Регенштейну, другая, тяжело нагруженная, текла в обратном направлении. Прежде всего разграбили кожу, потом одежду. Наконец американцы поставили охрану у главного входа. Но бывшие "осты", работавшие в подземелье, знали другие выходы. Наконец американцы нашли эти выходы и их минировали.
За 20 километров от Бланкенбурга немцы разграбили вагоны с консервами. После этого между обеими группами пошла меновая торговля: меняли штаны и пиджаки на консервы.
Оля Беклемишева считала, что теперь пришёл их последний час.
- "Мы просто умрём от голода", - говорила она. И она пошла работать к хозяйке Марии Гербертовны. Она восемь часов копала ей огород, не разгибая спины. Платой ей был жиденький суп, один раз за день, и больше ничего.
Глеб пошёл наниматься на кладбище копателем могил. Он знал, что с кладбища ушло много ра6очих "остовцев". Немец, ведавший кладбищем, записал фамилию и адрес Глеба.
- Пока мы не имеем ещё утверждённых штатов, - сказал он.
Затем Глеб обратился в немецкое жилищное управление. Он объяснил, что живёт с женой в развалине.
- Придите через неделю, - сказал чиновник.
Через неделю Глеб услышал тот же ответ: "Придите через неделю".
Тем временем Глеб нашёл молодого поляка, хорошо говорившего по- русски. Глеб купил у него макароны и искусственный мёд, истратив более двухсот марок. Конечно, это были продукты из какого-то разграбленного склада.
- Вот видишь, - сказал Глеб Оле, - а ты утверждала, что мы умрём от голода. Макароны и мёд, с этим уж не умрёшь.
Когда Глеб пошёл во второй раз к поляку в барак, его уже не было. Стены комнаты были забрызганы кровью.
- Ах, вы не знаете, - говорила его соседка, - пришли двое его знакомых и избили его доской с гвоздями.
- Хорошие знакомые.
- Да, у них были какие то счёты. И его забрали в больницу.
Поляк этот оправился. Глеб встретил его год спустя...
- Так вы всё ещё живёте в развалинах? - сказал доктор Клеменц Глебу, - и вы не можете получить ордера на комнату?
- Не могу. Чиновник всегда мне говорит: придите через неделю.
- Я вам получу ордер. У меня во дворе живёт одна фольксдойче из Советского Союза. Она получила два ордера, и ни один ей не подходит.
Доктор Клеменц взял два ордера фрау Штрайке и пошёл с Глебом в жилищное управление.
- Эти две комнаты не подходят фрау Штрайке, перепишите их на герр Беклемишефф.
Такой оборот не понравился чиновнику, но он не мог отказать доктору Клеменцу. Доктор Клеменц и Глеб пошли по первому адресу. В доме из четырёх комнат жила немка с сыном-подростком.
- Какая комната? - вскричала она. - Вы же видите, у меня всего четыре комнаты: столовая, гостиная, моя комната и комната сына. Я не понимаю, как это в жилищном управлении могут давать ордер на комнату в моей квартире.
- Гнедиге фрау, вы вероятно не понимаете, что сейчас много домов разрушено. Люди сидят на чемоданах под небом. Вам просто повезло, что вам посылают взрослых людей - мужа и жену. Подождите, следующий раз вам пришлют семью с двумя детьми.
Пошли по второму адресу. Дом принадлежал каменщику 70-ти лет, его жене было 75. В квартире была комната хозяев, гостиная, комната-кухня и маленькая комната в 6 кв. метров, на неё и был дан ордер. Хозяин хотел сдать комнату, хозяйка не очень.
- А где же будет готовить ваша жена? - спросила она Глеба.
- Где-нибудь, во всяком случае, ей надо готовить.
- Нет, нет, я не могу сдать комнату.
Но хозяин взял задаток в 50 марок. Условились, что через два дня Глеб приедет с женой и вещами. Выслушав доклад, Оля сказала: останемся в развалинах. Если хозяйка нас не хочет, житья не будет.
Фрау Раппе тем временем приспособила Зорина и Глеба носить черепицу на чердак, чтобы заделывать пробоины в крыше от артиллерийского обстрела. Она мечтала, что теперь, после войны, она снова откроет "свой гешефт" и будет сдавать комнаты и торговать пивом. Иметь свой гешефт - это был идеал почтенной женщины. Глеб пошёл заплатить ей за месяц жизни в руинах. Она взяла с него плату, как если бы он занимал номер в гостинице.
Глеб отправился отказываться от комнаты на Гуссарен штрассе номер 41.
- А где же ваши чемоданы?
- Я решил не переезжать. Ваша жена нас не хочет, и моя жена боится переезжать при таких условиях.
- Кайне ангст, кайне ангст [(не бойтесь, не бойтесь)], - закричал старик. И его жена стала просить Глеба переехать к ним.
На следующий день Беклемишевы поселились в маленькой комнате. Оля готовила на плите хозяйки и хозяйка всегда была мила и любезна.
Тем временем Глеб поступил на работу к Карлу Ивановичу на должность кладовщика. Он должен был выдавать шоферам бензин, чурки для газогенераторов и запасные части грузовиков. Один шофер был бывший адъютант Врангеля , другой, Львов, бывший шофер Врангеля, Росин и Николаенко - офицеры Врангелевской армии. Николаенко, знакомясь, говорил:
- Позвольте представиться, Николаенко, белогвардейская сволочь.
Глава всего предприятия, Карл Иванович, ходил с одной подвешенной, а другой перевязанной рукой. Он пострадал в последний день войны. Он спрятался от бомбёжки в лестничную клетку дома, казалось бы, наиболее безопасное место. Туда же спряталась жена его русского помощника. К несчастью, в лестничную клетку пришлось прямое попадание бомбы. Жену помощника убило, а Карлу Ивановичу одну руку перебило, другую ранило.
Глеб ездил на службу в шесть часов утра на велосипеде, который он выменял у молодого человека, уезжавшего "на родину", на часы. Ранним утром Глеба будила птица, распевавшая на гребне крыши дома на противоположной стороне улицы. Её пение одновремённо и радовало Глеба, и навевало печаль. Так весело распевала певунья, такие ясные майские дни стояли, так дружно расцвели черешни в садах и по обочинам дорог, и так неспокойно было на сердце.
Многие "остовцы" отправились домой, но через два дня часть их прибежала обратно. Встретили их в советской зоне совсем не так, как они ожидали. Уезжавшие домой бывшие "остовцы" и поляки считали своей обязанностью привести бараки, в которых они жили, в нежилое состояние. Окна выбивались, печи разрушались, двери снимались с петель. Когда созрели черешни, их ветви обламывались самым варварским образом.
Однажды Глеб зашёл в репатриационный лагерь. В нём находились русские и поляки. В это время там происходил митинг. Митинг был созван по такому поводу: американцы требовали сдачи оружия. Оружия в лагере было очень много, и его обладатели часто пускали его в ход при столкновении с немцами. Главным оратором был временный русский комендант из советских офицеров, бывший военнопленный. Он убеждал своих слушателей сдать ему оружие для передачи американцам.
- Вы меня знаете, - говорил он, - вы можете мне верить. Мы должны сдать оружие американцам. Американцы народ несознательный, пришлют танки и всё раздолбают. Как с ними договоришься? Они резонов не понимают. Мы теперь как бы второй раз в плену.
Глеб проводил в мастерской Карла Ивановича восемь часов, выгружал чурку, грузил бочки. Время от времени в мастерской появлялись бывшие пленные. Одному надо было починить велосипед, другому мотоцикл. Однажды появился парень монгольского типа лет двадцати пяти.
- Как тебя зовут? - спросили его.
- Мохамед, а по-вашему Миша.
- Миша, что ты дома делал?
- Людей резал.
- Зачем же ты их резал?
- Мне деньга нужен, он не давал. Я его резал.
- И много ты зарезал?
- Немного, всего тринадцать.
Мохамеду приглянулась дочка Карла Ивановича. Он говорил: "Пусть отдаст за меня. Как сыр в масле будет кататься. Мохамед всё достанет". Действительно, время было переходное. С ножом и решительным характером Мохамед доставал всё, что хотел.
Тем временем советская зона расширялась за счёт западной. Район Гарца был передан американцами англичанам. Теперь города близ Гарца стали переходить в советские руки. Совершалось это всегда ночью. Город просыпался и с удивлением видел вместо англичан советские патрули. Так был передан город Хальберштадт в 16-ти километрах от Бланкенбурга . Оттуда были уже беженцы.
Оля встретила немолодую пару с "хандвагеном" [(ручной тележкой)] и заговорила с ними, это были жители Пинска, муж и жена Базилевич . Они только что пришли из Хальберштадта. По дороге встретили группу советских репатриантов, которые им угрожали. С Базилевичами Беклемишевы потом провели несколько лет в лагере.
Затем в мастерскую Карла Ивановича пришёл бывший гвардейский офицер, работавший ранее шофером в Берлине. Он добрался из Берлина с женой до Хальберштадта. Утром он увидел Хальберштадт в руках советских отрядов. За городом расставили посты так, что пройти мимо них незаметно было нельзя. Он бежал один без жены, прибегнув к такому способу. Группа немцев, железнодорожных рабочих, ремонтировавших путь, катила по рельсам дрезину. Гвардеец стал помогать им и вместе с дрезиной и немцами прошёл между советских постов.
Однажды Глеб с Олей шли по улице Бланкенбурга. На противоположной стороне улицы показался инженер Бургхард (бывший глава бюро и начальник "ауслендеров") с женой. Он быстро перешёл улицу и стал трясти руку Глеба, как старому знакомому. В этот момент показался инженер Дюк с женой и "племянницей" Дуней. Бургхард стал знакомить свою жену с Дуней. Бедняга думал, что "проклятые иностранцы" ("ферфлюхтене ауслендерн") изобьют его за его грубое с ними обращение. Ведь он так их ненавидел. Теперь его лицо расплывалось в радушной улыбке.
Расставшись с бывшим начальством, Глеб чувствовал тошноту от явного подхалимства Бургхардта.
- Струхнул наш бывший шеф, - сказал Глеб Оле.
В магазинах было пусто. Очень редко какой-нибудь из них открывался и продавал провизию местного происхождения. Однажды Оля пошла в магазин и вернулась разочарованная:
- Представь себе, около магазина стоит немка и говорит мне "цу". Я берусь за дверную ручку, а она опять ? "цу".
Глеб рассмеялся.
- Она просто говорила тебе, что магазин заперт, от "цу махен" осталось одно "цу".
Ссылки: